Степану про это ничего не сказал, солидарно разделяя подслушанную где-то формулу: что знают двое, то знает свинья. Да и дело выходило вовсе уж мутным, незачем напарнику знать про такое. От раздумий его отвлекло оживлённое обсуждение слов ушедшего егеря. Говорил Паныч, состоявший в «свите» Багуна и причислявший себя к когорте «уважаемых» людей:

– 

Уважаемые люди собираются отметить праздник. Правила все знают, не первый год охотничаем. Кто он такой, чтобы нас учить? Пусть сидит у себя в обходе. У него там лосей бьют все, кому не лень.

– 

Он на открытии там и будет, не кипиши. Саха не любит такие мероприятия, знаешь ведь.

– 

Зачем мне знать, что он любит, а что нет? Он кто? Обычный егерь, завтра его уволят и забудут как звали.

– 

Завтра не уволят, – Багун словно сожалея вздохнул

. -

Ты же знаешь, что его утвердили егерем решением общего собрания. А повода уволить у меня нет. Пока нет.

Разговор несколько сбился с темы, и причина этого была Ивану понятна, как и всем присутствующим. Общее собрание охотобщества выбирая себе председателя, чья кандидатура была в ультимативной форме рекомендована областным обществом и городской админстрацией, рекомендации лояльно учла, но своевольно определила штат егерей, утвердив в этих должностях всем хорошо известных и опытных охотников.

Избранному председателю не оставалось ничего другого, как работать с этой командой. С ней он понемногу разбирался, сокращая зарплату и урезая права неугодным, и на текущий момент только Саха держался, работая за сущие копейки. Сам не уходил, и поводов для дисциплинарного воздействия или увольнения не давал. Вредный тип. Сам не ам, и другому не дам.

– 

Не может нормальный человек выжить на такую зарплату, Баян, – Паныч подсел ближе к председателю. – Не может быть, чтобы он мясо не продавал. Или охоту не устраивал за деньги.

– 

Не пойман – не вор, сам понимаешь. Дай мне факты, и завтра его не будет.

– 

Слушай, есть толковый кандидат на его место. Нормальный парень, у меня работает…

Дальше разговор пошёл на пониженных тонах и приватно переместился в кабинет председателя, куда все собравшиеся, при всём желании, втиснуться не могли. Иван не стал проявлять излишнее любопытство, и переключился на привычный круг информаторов, исправно поставлявший новости посредством ничего не значащей, по их мнению, болтовни. О чём? Да обо всём, что случалось в обществе или на охоте. Сейчас, когда начальство уединилось с ближним кругом в кабинете, недавно ставший охотником парень вполне серьёзно интересовался – можно ли охотиться днём? Собравшиеся посмеялись, задали пару наводящих вопросов и посоветовали учить охотминимум, а с такими сложными вопросами обращаться к Сохатому. К Сахе, то есть. Плавно перешли к сегодняшнему афронту последнего и в целом обсудили биографию егеря. Иначе говоря, пересказали то, что было и так всем известно: из Якутии, в роду были потомственные охотники, слесарничал на ГРЭС в Нерюнгри, потом служил где-то, то ли оленеводом, то ли строителем. На сегодня почти единственный в обществе, кто может взять любого зверя один и в любое время, а самое большое количество лося и кабана держится в его обходе. Вдовеет шестой год, дружбы ни с кем не водит, тесного общения избегает. Коротко говоря кости помыли, а ничего хорошего не сказали. Вот поэтому Иван избегал давать повод позубоскалить болтунам на свой счёт, приходил в общество один, больше молчал и слушал, чем говорил. И сейчас понял, что никто толком ничего слыхом не слыхивал или не знает о последних происшествиях с Сахой в лесу. Что-ж, сегодня он услышал всё, что ему было нужно.