– Да, помоги мне, плиз! – я сложила руки в молитвенном жесте.

– Окей, когда пересдача?

– Ты уверен, что я завалилась? – оскорбилась я.

– Если мне память не изменяет, сейчас уже к философу прутся только те, кто не сдал.

– Ладно, сдаюсь, сдаюсь, – вздохнула я, – Завалилась.

– Давай тогда так, – Ин посмотрел на часы, – каждый день в «Магнолии», – это такое кафе со вкусными круассанами, я любила туда ходить. Хоть сама я выпечку не ем почти никогда, там чересчур много углеводов, запах свежего хлеба обожаю, – в четыре каждый день до пересдачи.

– Можем у меня, – предложила я, игнорируя поползшие вверх брови Дарии. Я быстро прикинула, как бы сплавить на это время Танни, и подумала, что так прямо ей и скажу – буду с кавалером. Танни отличная девчонка, она найдет себе занятие на это время.

– Какая разница?

– Посиделки дома не нанесут бюджету существенного удара! – пошутила я.

– Нет, это плохая идея, – серьезно сказал Ин, – дома всегда есть соблазн отвлечься на что-то, а в кафе больше сосредоточенности.

Наверное, он прав, но если учесть, что я собиралась отвлекаться именно на Ина, для меня место не принципиально.

Под чутким руководством Ина я смогла нормально подготовиться. Он так увлекательно рассказывал про этих плесневелых философов, что я легко запоминала. А может, это потому, что я готова была запоминать не то что каждое слово – каждый звук Ина.

– Бенедикт, ты внимательно слушаешь? – спросил он в один из дней нашей подготовки. Ин трескал круассан, и мне хотелось откусить кусочек от его рогалика. Но я берегла фигуру, поэтому передо мной на блюдечке лежали нарезанные овощи.

Я вздрогнула и зарделась. Черт, я последние две минуты только наблюдала за тем, как его губы двигаются, и думала о том… Ну, в общем, о сексе с обладателем этих губ.

– Нет, – решила покаяться. Вдруг сейчас разговор выплывает к нужной мне теме?

– А о чем ты думаешь? – ожидаемо спросил Ин.

– О любви, – честно сказала я. И облизнула губы, наклоняясь к столу, чтобы грудь выглядела еще аппетитнее.

– Бенедикт! – Ин неожиданно весело рассмеялся и потрепал меня по макушке рукой. Это был такой покровительственный, дружеский жест, что у меня внутри все потеплело. И накал эротизма тут же исчез.

Во многом моя любовь к Ину замешивалась на вожделении. Да, я его хотела. Ин обладал ленивой грацией хищной кошки, что всегда выглядит крайне сексуальным, и взгляд у него был с лукавицей, эдакий хитрый прищур.

– Девочкам не нужно изучать философию, – ласково улыбаясь, сказал Ин, – им нужно изучать историю костюма, или моды, или еще что-то из того, что им интересно.

– Танни с тобой бы не согласилась, – пробормотала я, млея от света, обливающего меня теплом, льющегося из его голубых глаз.

– Танни? Это кто?

– Ой, я же тебе не рассказывала… Я живу в съемной квартире с подругой.

– Такой же красивой, как ты? – хитро спросил Ин.

Я задохнулась от радости. Он меня считает красивой! О да, значит, он ко мне не равнодушен! Захотелось петь и плясать от восторга. Но Ин уже отвернулся, перелистывая огроменный том с замшелыми мыслями замшелых философов.

– Да, – решила я Танни польстить.

– Тогда почему она не согласилась бы с моей мыслью?

– Потому что, – я подбоченилась, как делала Танни, склонила голову к левому плечу и менторски завела, помахивая пальцами, держа при этом ладонь неподвижно, – «мужчины только льстят себя иллюзиями, что они умнее женщин. На самом деле они просто много веков подавляли женский интеллект, заставляя женщин заниматься только домом и хозяйством, пока сами развлекались, как хотели. А теперь это дает им повод каждый раз в споре тыкать : «Назови хоть одну женщину-ученого, кроме Кюри? Математика? Нобелевского лауреата?», занудные самцы!»