Белый танец Виталий Агафонов
Что случилось?
Я очнулся от яркого света. Посмотрел и сразу же зажмурился. В глазах,
остались яркие круги. Две фары, словно горящие зрачки какого-то чудища
слепили, не давали возможность взглянуть. Они, пробивая сумрак, дымящегося
утра, словно раздевали и прожигали меня насквозь. По телу пробежала дрожь.
«Откуда огни? Что там за светом? Что-то угрожающее? Кто мешает спать?
Какая нечисть вторгается в мои покои? Чего надо?»
Сильно болела голова. Она гудела, трещала по всем швам. Ощущение, что
на темень положили пудовую гирю и теперь, она, оказывает давление всем
своим весом, выдавливая затылок. Височные кости, не желая отставать от
макушки, вместе с черепными костями, ближе к ушам, вбивались внутрь мозга.
Я не мог сосредоточиться. Словно внутри головы поселился маленький кузнец,
и неустанно, в унисон с сердцем, колотит по темени, забивая гвоздь к
основанию черепа. Возможно он же, пока я спал, вбил множество маленьких
иголок в шею. Из-за этого невозможно пошевелить головой. Любое движение
даётся с болью.
«Какого чёрта!.." промелькнуло в голове.
Вдруг чётко почувствовал, обжигающую боль на лице. Словно ледяной
панцирь стянулся на щеках, на носу, и теперь бесцеремонно мучает меня.
Захотелось содрать эту маску. Но пальцы наткнулись на что-то неровное и
твёрдое. При прикосновении ощутил более сильную боль.
Стало тяжело дышать. В горле першило. Холодный, влажный воздух,
втягиваемый в полость рта, с трудом проходил во внутрь, вызывая кашель. Там,
натыкаясь на всевозможные препятствия, со свистом, пробирался дальше.
Лёгким не хватало кислорода. Верхняя часть груди была сдавлена, словно,
большим прессом. Я усиленно вдыхал, не сдаваясь тяжёлому грузу. Меня
знобило.
Спутанное сознание требовало ответов. Постоянно задавало вопросы:
«Что происходит вокруг? Кто я? Откуда этот свет? Что я делал?»
Я, как маленький ребёнок, не понимая, что делать, цеплялся за звуки, за
слова, которые улавливал мой слух.
Вдруг словно молнией пролетели в голове картины из жизни, сцены
прошедшего вечера: клуб, дорога, Светка, мотоцикл: «Всё было хорошо. А
теперь? Что же произошло теперь?» Уже стараясь не смотреть на источники
света, медленно открыл глаза. Мысли тут же исчезли, они растворились в
картины августовского предрассветного часа.
За горизонтом простирались сумерки. На небе висели тяжёлые, грозовые
облака. Они, своими, свинцово-серыми массами беспросветно отсекали
необъятную даль, звёзды, солнечные лучи, луну. Самая огромная туча зловеще
зависла над головой. Как будто пиратский корабль, растеряв свои паруса,
получив пробоину в сражении, зацепился за верхушку дерева. Завис над нами и
не может идти дальше. Висит чёрной тенью, медленно под напором веса,
спускается по кронам, к корням дерева. Всё ближе и ближе приближаясь к
земле. Там за ним яркое солнце, голубой простор, небесная ширь, там жизнь. А
мы, находимся на дне, под кораблём, медленно ожидаем своей участи. От такой
картины возникает внутреннее чувство безысходности, беспросветности. Но у
нас есть маленький пятачок прозрачного пространства. У нас ещё есть надежда,
что выживем и увидим яркий свет. Вот только надо что-то сделать. Но что?
Впереди, около метра от меня лежал бетонный столб, направленный по
диагонали слева на право. Серо-белая полоса ни как не вписывалась в это
пространство мрачного подвального интерьера. Видно забытый электриками,
он, доживал свой столбовой век в одиночестве, так и не применённый по
назначению. «А ведь я похож на тебя! – вдруг поймал себя на мысли, – точно так
же валяюсь здесь!»
Я отвёл взгляд и увидел что-то белое. Пригляделся. По левую руку,
невдалеке от меня, валялся искореженный, мотоциклетный шлем. Он смялся,
как вареное яйцо, которое уронили на пол одним боком, и было испещрено
осколками разных калибров. Только ободок на шлеме не давал рассыпаться
растрескавшимся кускам когда-то красивой белой каски. Длинного, большого
козырька, как такого не было, остались лишь заклёпки и обломленные края
пластмассы. Коричневая, кожаная полоса натянутая поверх, теперь выглядела,
как небрежно брошенная скомканная тряпка, лежащая на этих обломках, и
зажатая с двух сторон. Я всегда одевал именно эту каску. Она мне нравилась
своей оригинальностью. Теперь, возможно, спасла жизнь.
Моё тело находилось в полулежащем положении на неровной земле. Одно
плечо опиралось обо что-то мягкое, другое об твёрдый бугорок. Это доставляло
мне неудобство, периодически напоминая о себе, давящей болью под лопаткой.
Стараясь не причинять себе лишний раз боль, посмотрел осторожно в
другую сторону. На обочине дороги стояли машины, вокруг суетились люди.
Ближе всех стояла «скорая помощь». Двое доставали носилки. Полноватая
женщина, средних лет, в белом халате, накинув на себя куртку тёмного цвета,
держа в руках медицинскую сумочку, в свете фар, направилась в мою сторону.
Опустив голову, смотрела под ноги. Она шла, ощущение, что меня совсем не
замечает, идёт себе, занятая своими мыслями.
Чуть в сторонке, за её спиной, в метрах пяти от меня, один из
милиционеров, катил, мой мотоцикл к «буханке». Я стал разглядывать свою
технику, но в предутренней мгле, так и не увидел никаких признаков
повреждений. Скорее всего, «Восход» исправен. Куда же он его катит? Задние
двери машины неожиданно, резко отворились в разные стороны. Второй
милиционер, выскочив, пошёл к нему на встречу. Потом, они вместе, стали
загружать вовнутрь.
Рядом с «буханкой», чуть дальше, стоял милицейский УАЗ-ик, с красно-
синим проблесковым маячком. Он вызывающе, грозно мигал освещая
близстоящие кусты. Вид, как на дискотеке, только вот танцующих и музыки не
было. Я усмехнулся.
Два человека в милицейской форме, подойдя откуда-то со стороны,
наклонились, с тревожными лицами, посмотрели на меня. Ближний ко мне
держал в одной руке ватку, в другой пузырёк с прозрачной жидкостью.
Возможно, это нашатырный спирт. Увидев мой взгляд, повернув голову, в
сторону машины скорой помощи, и закричал:
«Он очнулся. Где врач? Идите сюда скорее!»
«Какой врач? Мне не нужно никакого врача! Сейчас встану и сам пойду! –
с такими мыслями, согнув одну ногу в колене, упираясь пяткой и руками об
землю, напрягая мышцы, резко пытаюсь встать. Вытягиваю голову вперёд, меня
пронзает острая боль. Чувствую, как голова опрокидывается назад, руки
сгибаются в локтях, мне становится легко и приятно, исчезает боль, сознание
покидает тело. Только отдаляющийся голос: «Эй, ты куда-а-а?..»
В травматологии
Сначала где-то далеко, потом ближе, ближе, отчётливее просыпаются
незнакомые звуки. Они начинают приобретать какой-то смысл. Сознание
избирательно улавливает близкие источники: чьё-то дыхание, мягкие шаги,
шуршание одежды, стук и лязг крутящихся колёс. Тихонечко, щурясь, открываю
глаза. Снова свет! Этот свет не такой яркий, он приятнее! Коридорные лампы,
выходя из-за головы, светя своими люминесцентными огнями, уходят к ногам и
там исчезают. Они притягивают к себе. Куда меня везут? Где я?
Оглядываюсь по сторонам. Вижу двух медсестёр, одетых в светло-
синие костюмы, на головах невысокие чепчики. Одна, толкает носилки перед
собой, другая, идёт рядышком, держась одной рукой. Надо мной разгорячённые
женские лица. Осматриваю девушку идущую рядом. Интересно, сколько ей лет,
20, может чуть старше? Скорей всего везут на операцию.
Неужели всё так плохо? Что могло произойти? Но мои мысли были
оборваны. Одна из медсестёр, которую я разглядывал, увидев открытые глаза,
улыбнувшись, нежным бархатистым голосом сказала второй:
– Глянь-ка, очнулся!
– Скажите, а где девушка, которая ехала со мной? – вдруг вспомнив,
спросил я, чьим-то, чужим хрипящим, сиплым, голосом.
– Не было никакой девушки! – сказала всё та же медсестра, вскинув
молнией, свои чёрные брови вверх, при этом виновато опустила глаза.
«Как же так? Куда она могла деться? Она же была со мной!» – подумал я.
– Её зовут Алимова Света! – сказал вслух, вглядываясь с надеждой в лицо
брюнетки.
– Да! Припоминаю! Девушка с такой фамилией поступила к нам, но ещё в
полночь, с ушибом колена. С ней всё нормально! Не волнуйтесь! – снова, как бы
вспоминая, смешно морща лоб, и поддакивая мне, ответила та же медсестра,
при этом смущённо улыбнулась.
– Значит с ней всё в порядке!.. – проговорил я, сделав глубокий выдох.
Снова лёгкая воздушная волна, подхватив, подняла меня куда-то. Слабое
сознание, удовлетворённое таким ответом, покинуло тело, словно вышло вместе
с воздухом наружу…
Потом, как в туманной дымке, где-то там далеко, слышались лязг
медицинских инструментов, разговоры людей, которые что-то делали вокруг
меня, поворачивали тело, казалось, это никогда не кончится. Далее снова
пропасть…
Сознание медленно приходит ко мне.
«Как долго я лежу? Кто я? Что это белое надо мной? Потолок? Сколько
времени? Где я? Почему один? Мне пора ехать в училище!»
Сначала долго смотрю вверх, не шевелясь, не понимая. Пытаюсь
подняться с постели, но почему-то голова оказывается очень тяжёлой, что даже
не могу оторвать от подушки. Такое положение меня не устраивает.
«Надо кого-то позвать!» – подумал я,
«Кто здесь! Люди!» – сказал, не слыша себя.
«Наверно онемели губы!»
Пытаюсь шевелить губами. С горем пополам, что-то, начинает получаться.
Чувствую на лице маску. Поднимаю руку, но рука не поднимается.
«Где мои руки?»
С опаской смотрю на них. Они спокойно лежат вдоль туловища. Пытаюсь
