Постоялый двор опустел, Ди Ишэна тоже не было на месте. Цзибао на корточках сидел перед каном и ел мандарин, Цзиин грызла грушу: похоже, что Цзинь Лан наведалась во фруктовую лавку. Этим вечером она тщательно нарядилась, припудрила рябое лицо, удлинила куцые брови и еще напялила хлопковый халат, что носила на свадьбе. За эти годы наложница изрядно отъелась на кухне и весьма раздобрела. Хотя халат был пурпурного цвета и из достаточно толстой ткани, но на ней он смотрелся словно тонкий лист белой бумаги – ее вздымающиеся груди походили на языки пламени, казалось, что пуговицы на халате вот-вот отлетят: воистину бумаге было не сдержать огня.

Из кухни доносился густой аромат мясного. Цзинь Лань подмигнула мужу и живо объявила, что она специально раздобыла его любимые бараньи ребрышки и потушила их с бадьяном и корицей. Еще она добавила, что в винокурне семьи Фу прикупила кувшин вина, чтобы сегодня он выпил всласть.

Ван Чуньшэнь ответил: «Я полдня пил с Чжан Сяоцянем и Чжоу Яоцзу, подустал, мне надо отдохнуть».

«Ты уже столько лет не выпивал вместе со мной, пусть сегодня будет по-моему. – Цзинь Лань игриво потеребила мужнин рукав, завиляла толстым задом, как можно жеманнее прохрипела: – Да в каком доме мужик после захода солнца сразу идет спать? Надо дождаться, пока все звезды не выйдут, вот тогда и на кан можно».

Ван Чуньшэнь с отвращением отвел ее руки:

«А как же твоя баба?»

Цзинь Лань поняла, что он имеет в виду евнуха: «Да не знаю, куда он пошел, сказал лишь, что сегодня не вернется».

Боясь, что муж действительно уйдет в спальню и заснет, Цзинь Лань поспешила в кухню, наложила полную чашку бараньих ребрышек и быстренько подала на стол. Взяв палочки, она подцепила кусочек мяса и заботливо отправила его в рот Ван Чуньшэню: «Попробуй, разварилось или нет?»

Ван Чуньшэню пришлось открыть рот и проглотить угощение. Ребрышки разварились, на вкус тоже были неплохи. Но, чтобы избавиться от нее, Ван Чуньшэнь все же попрекнул: «Еще не приготовилось, трудно разжевывать».

Цзинь Лань обиженно рассказала мужу, что ради нужного огня она собрала всю одежду У Фэнь и засунула ее в печь. Все равно ведь ее нужно спалить, но снаружи на костре от нее только дым останется, а если дома сжечь, так можно хоть мясо потушить.

От этих слов Ван Чуньшэня замутило, он бросился к помойному ведру, его стало рвать. Цзинь Лань решила, что муж и в самом деле перепил, она подошла к нему, постукивая ему по спине, чтобы лучше рвалось, с грустью пожаловалась: «Эх, знай я, что такое дело, то и не возилась бы весь день».

Очистив желудок, Ван Чуньшэнь прополоскал рот водой и собрался было в свою комнату. Но Цзинь Лань его окликнула. Из комнаты У Фэнь она притащила металлическую шкатулку и положила ее на стол, пояснив, что доходами от постоялого двора все эти годы распоряжалась У Фэнь, сколько там накопилось, она сама и не знает. После смерти У Фэнь теперь ей вести хозяйство, но нужно в мужнином присутствии выяснить, сколько же у них денег. Она перерыла всю комнату У Фэнь, но так и не нашла ключа. Видимо, придется сбить замок. Не дожидаясь кивка мужа, Цзинь Лань схватила из-под стола давно приготовленный молоток и принялась стучать по замку. Силенок ей было не занимать, четыре-пять ударов, замок крякнул и развалился на две части. От резких движений две пуговицы на халате не выдержали и отлетели, а ее груди выскочили наружу прямо в лицо Ван Чуньшэню, словно коты, почуявшие рыбу.

Ловкими движениями обеих рук Цзинь Лань стремительно обшарила шкатулку. И только она запричитала, что денег почему-то мало, как обнаружила внутри длинную коробочку. Когда она подняла крышку, Ван Чуньшэнь по ее расширившимся глазам и капающей с губ слюне понял, что та обнаружила сокровище. Он подошел поближе. Оказывается, там лежала фигурка золотого мальчика! Золотая фигурка имела пядь в длину, круглое лицо, толстые губы, большущие глаза, полные руки, а между ног висел петушок. Мальчик был полненький и смеющийся, воистину милый. Взвесив фигурку в руке, Цзинь Лань недовольно скривилась: «Хм, воспользовалась правом старшей и заказала золотую фигурку, даже со мной не посоветовалась, разве это не унижение?»