Добраться из Стадстрена в Баскельт можно было двумя путями: на поезде или на автобусе. На автобусе было быстрее, на поезде – удобнее и дешевле. Поэтому Инса выбрала местный поезд ближнего следования, подсчитав, что оставшихся денег ей как раз хватит на мороженое.

В Баскельт она приехала в начале шестого вечера и не спеша направилась в уютное кафе «Шарик», где просидела, смакуя большую порцию мороженого, в которую собрала свои самые любимые сорта: шоколадное, клубничное и ванильное, больше получаса – в «Шарике» использовались специальные охлаждающие содержимое креманки, так что можно было не торопиться.

В общем, домой она вернулась почти в половине седьмого.

Ни отца, ни Икена дома не оказалось. Это немного удивило Инсу, но не так чтобы сильно – она решила, что брату стало лучше и он отправился гулять с друзьями, а раз за сыном больше не нужно было присматривать, папа тоже ушел по своим делам. Она позвонила маме, отчитавшись о том, что благополучно добралась до дома, и до ужина решила немного почитать.

Ужинали Ларисентсены обычно в семь вечера. Но к этому времени ни Икен, ни отец не объявились. Инса начала немного беспокоиться и решила позвонить отцу, чтобы узнать хотя бы, где Икен – у самого-то брата магофона пока не было.

Магофон отца зазвонил где-то в доме, Инса пошла на звук и обнаружила его на диване в гостиной. Значит, либо папа его забыл, либо он всё-таки дома, но не слышал, как она пришла. Но если он дома, то где? Вариантов было не так и много: сад, спальня родителей и столярная мастерская отца в подвале. В спальне отца не оказалось, в саду тоже, значит, надо было спускаться в подвал.

На лестнице в подвал было две двери: наверху и внизу. То есть получалось, что, когда нижняя дверь была закрыта, человек, спускавшийся по лестнице, того, что происходит в помещении подвала не видел, а закрыта нижняя дверь была практически всегда. Как, собственно, и верхняя.

Поэтому, когда Инса открыла верхнюю дверь и стала спускаться в подвал, то, что нижняя дверь закрыта, никакого удивления у нее не вызвало. А вот доносящиеся из-за нее протяжные звуки и просачивавшийся из-под двери дымок с необычным запахом, который Инса не смогла опознать, удивили и даже очень – к работе с деревом они явно не имели никакого отношения.

Чем ниже спускалась Инса, тем громче были доносившиеся из-за двери звуки, становилось понятно, что это что-то вроде произносимого нараспев речитатива, вот только слова разобрать не получалось. Эти звуки вызывали смутную тревогу, поэтому дверь в подвал Инса открывала медленно и осторожно. Открыла, проскользнула в подвал и аккуратно закрыла за собой дверь, да так и замерла возле этой самой двери.

То, что открылось перед ней, никак не хотело укладываться в голове: глаза видели, уши слышали, нос обонял, но разум отказывался осознавать.

На каменных плитах пола, расчерченных вязью непонятных символов, неподвижно лежал Икен. В ногах у него, правым боком к двери, стоял отец, напевно произносивший текст, по всей видимости, заклинания, Инсу он пока не замечал. По углам мастерской стояли курильницы, испускавшие густой дым, запах которого она по-прежнему не могла идентифицировать. В этом дыму, стлавшемся ближе к полу, фигуру брата было видно плохо, Инса даже не могла разглядеть, открыты ли у него глаза. Дышит ли Икен, тоже было непонятно, но раз отец был так спокоен, наверное, брат всё-таки был жив.

И вот, прямо на глазах у остолбеневшей Инсы из дыма и теней начало формироваться нечто. Смутная расплывчатая фигура медленно увеличивалась, тянулась к Икену, втекала