Когда Икен успокоился, целитель осмотрел его и заверил, что брат идет на поправку, но вставать ему еще рано. А вот с Инсой было всё уже почти в порядке, и она могла бы отправиться домой хоть сейчас, но ей, конечно же, позволили остаться с братом.

Целители разрешили УМБ-шникам провести допросы, но Икену было нечего рассказывать, он действительно ничего не помнил – отец дал ему выпить лекарство якобы от расстройства желудка, от которого брат практически сразу заснул, а проснулся уже в больнице.

Так что дознаватели сосредоточились на Инсе. Ей пришлось рассказывать о происшедшем во всех подробностях раз десять, но дознанию это мало помогло. УМБ-шникам так и не удалось выяснить, где и как отец раздобыл сведения о том ритуале. Ясно было только, что автором ритуала Юрстинсен Ларисентсен не был, к такому выводу пришли дознаватели, изучив рабочие записи отца. А еще – что он заблуждался относительно того, к какому результату этот ритуал должен был привести. Возможно, его обманул тот, кто дал описание ритуала, а возможно, источник сведений и сам ошибался. Но отец не был специалистом по темной магии: не являясь рунстихом высшей категории, он не изучал её даже в рамках ознакомительного курса, поэтому распознать ошибку не смог и был уверен, что проводит ритуал по увеличению магических способностей сына.

Настырная Инса и УМБ-шников спрашивала, убила она всё-таки отца или нет, но они заверили, что нет никаких оснований считать её убийцей, ни юридических, ни фактических. Это, конечно, не успокоило Инсу окончательно, однако принесло некоторое облегчение.

В больнице они провели еще три дня, их хотели задержать подольше, но Икен воспротивился – он рвался домой. Однако дома оказалось, что оставаться один брат боится и выходить на улицу – тоже, так что Инсе приходилось сидеть с ним дома. Но она не жаловалась, ей и самой становилось не по себе, если Икена не было рядом.

На следующий день после того, как их выписали, должны были состояться похороны отца. Его родители: бабушка Карти и дедушка Ульт безапелляционно заявили, что повезут прах сына на родину, в Дабретс, чтобы развеять в местном лесу. Запинаясь и отводя глаза, мама объяснила, что бабушка и дедушка категорически настаивали на проведении двух церемоний прощания: сначала для мамы, Инсы и Икена, а потом – для всех остальных.

– Но почему? – удивилась Инса. – Они что, не хотят нас видеть?

– Да, – еле слышно подтвердила мама. – Они считают, что мы виноваты в смерти папы.

– Мы все?! – возмутилась девушка. – Нет, ну ладно я, это понятно. Но при чем здесь вы с Икеном?

– Ну я же твоя мать.

– И что?

– Я тебя воспитала, значит, я тоже виновата.

– А я? – спросил Икен.

Мама подавленно молчала.

– Нет уж, ты скажи, как есть, я хочу знать, в чем я-то перед ними провинился.

– Говори, мам, – поддержала брата Инса, – хуже ты уже всё равно не сделаешь.

– Ну они сказали, что если бы ты по-настоящему любил отца, то ты бы перестал с нами общаться и попросился бы жить с ними.

Инса аж задохнулась от такой чудовищной несправедливости, а когда заметила, что у Икена дрожат губы и снова слезы на глазах, просто пришла в бешенство.

– Ну и Тьма с ними! Не нужны нам такие родственнички! Мы любили папу, мы все, и он нас любил, и этого у нас никто не отнимет. А они пусть катятся в свой Дабретс! Они не хотят знать нас, а мы, значит, не хотим теперь знать их, вот и всё. Отрезали и забыли. Вместе мы сила, правда, братишка?

– Правда, – ответил Икен, вытирая слезы.

Чтобы не нарываться на скандал, прощаться с отцом всё-таки решили отдельно, поэтому поехали не в похоронную контору, а в морг УМБ, откуда позднее тело должны были забрать Ларисентсены-старшие.