Стоит мне хоть на миг снять маску деловитого и невозмутимого человека, как Ада начинает подтрунивать надо мной: «Опять жену вспомнили?» Я отнекиваюсь, но она, к сожалению, права: я всё ещё чувствую на себе отпечатки Нининых ладоней – как ссадины, когда крови нет, а больно.

Я всё время думаю о своей жене.

Нина взвесила мое сердце на ладони и отправила его в мусорный бак, и меня обуревает жажда найти её и потребовать объяснений: что это было? Извини, но со мной нельзя так поступать!

Эх, неумение проигрывать – страшная штука!

Благодаря репортажам из Линьчэна продажи нашей газеты удвоились, и мистер Грин официально посвятил меня в журналисты. Отныне у меня есть собственный рабочий стол, ящик для писем и удостоверение «Пресса» с фотографией, на которой я выгляжу как солдат с плаката «А что ты сделал для победы?».

Наш с Адой быт тоже наладился. Мы сняли двухкомнатную квартиру этажом ниже – с уборной и кухней, но без электричества.

Я отговорил Аду возвращаться в «Гавану» и пообещал давать денег на карманные расходы, но, кажется, моя доброта когда-нибудь погубит меня. Первым делом Ада купила у белошвеек развратные панталоны в кружевах и теперь целыми днями учится стоять на руках – с явным намерением соблазнить меня. Я скрываюсь от нее в своей комнате, но она ломится в дверь и просит подержать её за ноги: