Наконец поезд подъехал к Северному вокзалу, и пассажиры вы́сыпали на перрон.

Гудели голоса, раздавались свистки паровозов и выкрики носильщиков. По ногам гулял горячий воздух, вырывавшийся из-под платформы.

Нина так разволновалась, что позабыла всё, что собиралась сказать на прощание. Даниэль тоже молчал и нервно вертел в руках её визитную карточку.

– Я рад, что мы познакомились… – начал он, но тут к нему подлетела молодая женщина в клетчатом костюме.

– Жив! – крикнула она, бросаясь ему на шею.

Нина в изумлении смотрела на нее: господи помилуй, кто это?!

Лицо Даниэля приняло бесстрастное выражение – будто он находился на деловой встрече.

– Эдна, позволь представить тебе мисс Нину Купину. Нина, это моя жена Эдна.

Место миссис Бернар было уже занято.

Эдна поздоровалась с Ниной и тут же забыла о её существовании.

– Пойдем, машина уже ждет нас! – позвала она Даниэля.

Он последовал за ней и даже не оглянулся. Потрясенная Нина смотрела им вслед.

– Неужели мистер Бернар не признался вам, что он женат? – съязвил Лабуда, появляясь на подножке вагона. – Какой негодяй! А вы сказали ему, что вы замужем? Нет? Наверное, тоже запамятовали.

– Когда-нибудь я вас выгоню, шут гороховый! – сквозь зубы процедила Нина, но Иржи лишь рассмеялся:

– Смиритесь, ваше величество: я – единственный мужчина, которого вы заслуживаете. И, в отличие от ваших принцев, я никогда вас не брошу.

Раньше никто из белых девушек Шанхая не соглашался танцевать с китайцами, но с приездом русских всё поменялось. Для того чтобы устроиться такси-гёрл, не надо было знать английский язык, и сотни иммигранток растеклись по портовым кабакам. Они кормили целые семейства за счет фокстротов, танго и единственной фразы: «Дорогой, купите мне бутылочку вина!» Им было всё равно, кто их приглашал – белые, желтые или черные, – лишь бы клиенты платили деньги.

Всё западное, а особенно танцевальные вечеринки, вызывало у молодых азиатов жгучее любопытство, и владельцы ресторанов быстро смекнули, что на китайских парнях и русских девушках можно заработать неплохие деньги.

Дела в «Гаване» шли плохо, и Марта тоже велела охране пускать цветных посетителей.

– Класс заведения падает! – возмущалась Бэтти. – Это что же получается? Теперь любой китаец сможет заплатить пятьдесят центов и прижаться к белой даме?!

Сама она была бразильянкой, и её лишь с большой натяжкой можно было назвать белой, но на этот счет с Бэтти никто не спорил: оскорбившись, она могла дать в морду.

Она объявила хозяйке, что ни за что не станет танцевать с узкоглазыми, и Марте пришлось смириться: у Бэтти и так было полно клиентов, и ссориться с ней не стоило.

Остальным девушкам Марта велела не строить из себя недотрог, но такси-гёрл тайком договорились с управляющим, чтобы тот направлял всех китайцев к безответной Аде. А ей даже пожаловаться было некому: Клим уехал и оставил её одну.

Ада была избавлена от позора только по пятницам: в этот день у американских морпехов была получка, они гуляли до утра и цветные даже не совались в «Гавану».

Поначалу Ада надеялась познакомиться с каким-нибудь хорошим моряком, который влюбится в нее и увезет с собой в США. Между такси-гёрл ходили слухи о русской красавице из ресторана «Черные очи», которая вышла замуж за капитана военного крейсера. Если у нее получилось, то почему у Ады не получится?

Но Марта, подслушавшая разговоры такси-гёрл, сказала, что американские офицеры не берут за себя портовых девок, а матросы и морские пехотинцы могут обещать всё что угодно – им всё равно не дают жениться без позволения начальства.