Она решила, что не достигла цели, но через секунду рядом глухо рухнуло тяжеленное тело здоровяка. На лицо попали мелкие капельки крови.

Лавиани плюнула, не глядя вытерла глаза рукавом изрядно испачканной и порванной рубахи, но стало еще хуже, туда словно углей положили.

– Рыба полосатая! – не проговорила, а провыла она. – Сучий потрох!

Оглушительно чихнув, сойка подумала, что попалась на примитивный ход, точно новичок. Также появилась мысль, как будет смешно, если ей придется умереть от того, что мозг вот-вот сгорит в бушующем в ней пожаре.

Громила негромко сипел, скрипел, точно рассохшиеся доски пола, с трудом втягивая в себя воздух.

– Сейчас, – бормотнула Лавиани, но язык распух и стал непослушным, так что получилось «бябяс».

Она бы посмеялась над кем-нибудь другим, заговори он так, но тут ей было не до смеха.

– Бябяс, – повторила женщина, вслепую шаря пальцами по полу, на котором расползалась горячая лужа чужой крови. Она порядком в ней извозилась, не только руки, но и колени и локти, бока и грудь. Любой нормальный человек, встретив ее, усомнился бы в том, что Лавиани нормальная. Конечно же такое присуще лишь безумцам, да каннибалам.

Наконец пальцы нащупали знакомую рукоятку ножа.

Одним быстрым движением, встав на колени, сойка перерезала раненому горло. Полилось еще больше крови, но тут уж ничего не поделаешь. Чуть больше, чуть меньше. Следовало исходить из того, что кровь чужая, так что не жалко.

В другое время она бы задала несколько вопросов. Кто они? Как их нашли? Почему ждали в этой дыре? Почему гриф на бирюзовом шнуре не сработал? О, сколько вопросов, на которые ей требовались ответы.

Но ситуация, в которую она угодила, не располагала к беседам.

Встав, Лавиани сделала шаг, едва не споткнувшись о тело первого убийцы. Вспомнила об арбалете, подняла небольшую савьятскую игрушку, направилась к лестнице. Едва не скатилась по ней, промахнувшись ногой мимо ступеньки, плюясь и сморкаясь. Те, кто жил здесь, оказались невероятно разумны и не лезли под руку. Даже не появились, забаррикадировавшись в одной из комнат.

Сойка была им за это премного благодарна, ибо совершенно не хотела общаться с кем бы то ни было.

Она с трудом видела очертания комнаты, постоянно смаргивая слезы. Лавиани про себя усмехнулась – давно ей не доводилось столько плакать за одну ночь.

Что-то ударило в надежную крепкую входную дверь, и та содрогнулась.

Женщина подняла арбалет. Петли не выдержали, их вырвало вместе со створкой, рухнувшей в помещение. Тетива щелкнула, и болт угодил ворвавшемуся куда-то под грудь. Было слышно, как треснуло ребро от удара, но незваный гость не упал, лишь пошатнулся, шагнув к ней.

– Ошиблась, с кем не бывает, – пробормотала сойка, но на деле издала лишь какие-то шипящие звуки вместо слов и решила, что глупо извиняться перед мертвецом.

– Вкус, точно жую старую подошву. – Лавиани ощущала себя верблюдом, который безостановочно плюется.

И слюна у нее была темно-синей, когда Шерон сунула ей какой-то странный корешок, извлеченный со дна сумки. Вид у него был неаппетитный, но сойка старательно жевала, пока огонь в ее крови не угас.

– Тебе повезло. – Бланка стояла в дверях, опираясь на посох. – Мутский ледяной перец опасная вещь. Будь концентрация чуть больше, и ты могла ослепнуть. Двое слепых в одной компании – это уже перебор.

Лавиани мрачно посмотрела на рыжеволосую, чувствуя, как пылает кожа на лице.

– Понимаешь в ядах?

Бланка хмыкнула, думая о чем-то своем, непостижимом.

– Мой муж, да и твой знакомый Сегу, сделавший со мной… – бледная рука коснулась повязки, скрывавшей пустые глазницы, – могли бы рассказать об этом гораздо больше.