– Давай! Но только он проснется…

– Не, мы осторожно.

   Васька соскользнул с кровати и на цыпочках пробрался к умывальнику. Нащупав в стакане тюбик зубной пасты, он подошел к Сашке и опустился на колени, чтобы удобнее было мазать. Сашка спал как раз напротив окна, и его лицо хорошо освещалось зарницами и желтым фонарем во дворе.

– Вон, как дрыхнет, и еще улыбается, – проворчал Васька размазывая пальцем душистую массу по Сашкиному лбу и щекам. – Небось, что-нибудь интересное снится!

– Давай осторожнее, – заворчал Пашка. – Еще разбудишь!

   Спящему, и вправду, стало щекотно, он дернул головой и причмокнул губами.

   Где-то на большой клумбе мышонок почувствовал, что пора возвращаться. Он попрощался с новыми знакомыми и шмыгнул в траву.

– Ну, вот, – сказал Васька, закончив работу, – теперь он настоящий монстр! Еще паста какая-то зеленая попалась… Фу, гадость! Небось, испугается, когда к зеркалу подойдет!

   Васька вернул тюбик на место, сполоснул руки и нырнул под одеяло.

– Ну, всё, Паш, теперь и спать можно, – сонно и довольно промямлил он и, действительно, тут же заснул. И Пашка заснул. И вся комната наполнилась сладким детским сопением.

   А мышонок как раз в это время карабкался по веткам сирени к нужному окну. Вот и подоконник. Маленькие лапки неслышно несут его вперед. С подоконник на тумбочку, мимо книжек и пакета с пряниками, с тумбочки на подушку, с подушки… Ох… Мышонок даже пискнул от нежданного ужаса. На подушке лежала чужая, страшная голова! Голова отвратительно ухмылялась белесыми губами и плотоядно причмокивала во сне, кожа на ее зеленоватом лбу натянулась, надо лбом торчали в разные стороны тонкие остренькие волосинки (Васька не поленился и даже чёлку Сашке пастой вымазал).

   Мышонок задрожал, как замерзший осиновый листик, заметался по подушке, потом вскарабкался обратно на подоконник и выпрыгнул из окна. Не узнал он Сашку, не узнал…

   Ах, если бы мальчишки догадывались об истинном положении вещей, разве бы они осмелились раскрасить Сашкину физиономию? Если бы они понимали, что душа, не узнавшая своего тела, может испугаться, растеряться и навеки его покинуть? А иногда, и вовсе позабыть, кто она и чья…

   Вот и наш мышонок, свалившись обратно под сирень, посидел там с минуту-другую, подрожал, да и забыл, что он – Сашкина душа. А почувствовал себя обыкновенным мышонком – маленьким, юрким и свободным. Всё вокруг было ему знакомо, только вот непонятно, откуда… Сначала новые ощущения немножко его тревожили, но потом, подняв мордочку к небу и поведя розовым ушком, мышонок решил, что жизнь прекрасна, что свобода прекрасна, и что теперь ему можно гулять по свету, сколько захочется.

   Он прислушался к веселому гомону, шепоту, писку, несущимся со всех сторон, и вдруг услышал голос Леса, зовущего его с другого берега реки. Лес аукал, охал, ухал, куковал, смеялся, верещал, фыркал, – словом, всячески заманивал мышонка в свою кишащую невидимой жизнью чащу.

   Мышонок улыбнулся, блеснув двумя длинными зубками, и устремился к Овражку.

   Глава третья

   Овсяный кот 

   Он пробирался в траве, и трава казалась ему огромной и сочной, а травяницы, игравшие в прятки среди толстых стеблей, строили ему смешные рожицы.

   Мышонок быстро добрался до лестницы и поприветствовал грифонов, которые паслись возле своих тумб. Он ведь видел их раньше…Только теперь они казались намного больше, – огромные, синеватые в ночи твари, с мощными лапами и горделиво изогнутыми клювами. Они ответили мышонку тихим клёкотом и взмахнули крыльями, обдав его прохладным пряным ночным воздухом.