– Перестань пинать, – сконфуженно, шепотом бросала ему сестра, – успокойся, – и искренне говорила: – Извините, пожалуйста, – взволнованным соседям, недовольно бурчащим вполоборота. – Может быть, хватит?

Евгений, признавая свою провинность, тут же успокоившись и взяв себя в руки, искренне просил прощения, но, снова взглянув на экран, веселую физиономию и веселые подвиги Питкина, через минуту забывшись, бил снова и еще задорнее быстрой хохотливой дробью по двум спинкам сразу. И сестра, снова невидимо краснея, с шутливой пристыженной улыбкой театрально строго повторяла: «Хватит… успокойся… Извините…», на что измотанные соседи уже не отзывались вовсе, они просто отслонили свои измятые спины и сведуще ждали скорой развязки. Он смело смеялся, когда герой спасся от расстрела. И к окончанию был тихо, взволнованно горд его заслуженным триумфальным повышением. О, гений! О, смех!

Когда они вышли из кинотеатра, на опустевшие улицы уже опустились поздние холодные сумерки. На простуженной земле лежал тонкий слой белого снега, и, не спеша возвращаясь по асфальту тротуара домой, они оставляли вслед за собой четкие темные следы.

– Понравилось? – с заинтересованным взглядом спросила Катерина.

– Мне очень понравилось, – воодушевленно отвечал Евгений, осматриваясь по сторонам на медленно падающие в сказочном свете уличных фонарей пушистые снежинки.

Идя с ней рядом, Евгений чувствовал необъяснимую радость. Он был истощен и наполнен новыми образами.

– А помнишь, как он ее облил? – спросил он, снова рассмеявшись.

– Конечно, помню, – с легкой укоризной ответила она. – Ты полфильма проколотил ногами передние кресла. – И на ее лице проступила маленькая, но светлая улыбка.

– Я знаю, извини, – произнес он, кивая и набрав полные легкие, замерев на одном месте. – Я старался, честно, но было так смешно, – сказал он, снова ступая по мягкому снежному одеялу и всматриваясь в отпечатки своих подошв. Евгений заметил теплый прощающий взгляд сестры, смотрящей на него, и грустно задумчивый, направленный вдаль улицы, в глубь времени, вовнутрь себя.

Она была на семь лет старше Евгения, она была его любимой двоюродной сестрой, она была девушкой, она была одинока.

Как-то раз нескольким детям в классе, в числе которых была Катерина, дали задание на одну очень странную, но интересную и загадочную тему – написать пару статей на плакате, желательно дополненных красочными рисунками. Тема этой работы была до жути интригующей и звучала вроде «О неопознанных летающих объектах и пришельцах, посещающих Землю».

Евгений стал чутким свидетелем запомнившегося ему на всю жизнь действа и с упоением лицезрел мудрую дискуссию и сдержанную полемику над еще чистым листом белого ватмана.

– Вот, – говорила Татьяна знающе, держа подборку из нескольких мистических журналов, полностью посвященных теме всего загадочного, более того, на обложке одного из них Евгений увидел кричащую надпись, что где-то рядом, не то в соседнем районе, не то в городе или около него, в лесу упала та самая загадочная тарелка с очень зелененькими человечками и что даже были те люди, вступившие с ними в контакт. – Надо выбрать самое интересное.

Открыв один из них, Евгений сразу попал в мир, пробегающий холодными мурашками по его побледневшей коже. Автор незаурядного текста был категорически уверен, что пришельцы, посещающие Землю, разные. Вот, например, эти лесные, с чуть вытянутым черепом и небольшими, чуть больше человеческих, тремя глазами, где третий вычурно располагался на лбу, покрытые шерстью, открывающие рот в голодном зевке, невпопад напичканный акульими зубами, передвигающиеся на двух ногах (когда не в тарелке) и чуть согнувшись, медленно размахивая крепкими руками с четырьмя пальцами на каждой.