Говорил, что в полях дозревают хлеба,
Что в хозяйских подвалах бушуют меды,
Что у старой коровы отвисла губа,
А колода суха – не напиться воды,
Говорил, что пора отворять ворота,
Говорил, что грядут суматошные дни,
Что с востока такая идет духота,
Что не будет спасения даже в тени.
Янтарями сверкал, громко крыльями бил!
И от этого шума, от крыльев, от шпор
Новый день, занимаясь, туманы клубил
И катил их к подножью синеющих гор.
«…но негаданно нежданно…»
…но негаданно нежданно
Повернешь, а за углом
Дворник листья из тумана
Выгребает помелом.
Он медведя с тетей помесь!
Он огромен, он хорош!
У него заткнут за пояс
Самодельный острый нож!
Он листву смахнет с беседки —
Листья ссыплются гужом,
Он сухие срежет ветки,
Полюбуется ножом.
И всё крутит, и всё машет —
У него довольно сил,
Он с утра наелся каши,
Горьким луком закусил.
И теперь, сгребая листья,
Говорит он: «Вот ужо
Будет в сквере чисто-чисто,
Будет людям хорошо.
Будут люди каблуками
Выговаривать, как петь,
Будут звонко сапогами
На всю улицу скрипеть!»
«Перепаханы пашни. Поля…»
Перепаханы пашни. Поля,
Отработав, желали покоя.
Голубела пластами земля,
И машины, натруженно воя,
Отъезжали с утра на восток,
Чтоб вернуться успеть до обеда…
А потом появился росток
Удивительно нежного цвета.
И ростки потянулись.
Ростки!
А потом зеленя зашумели,
И над темною лентой реки
Дождь повис и висел две недели.
Самосадом чадило село,
Дым катая по выгнутым крышам…
И однажды проснулись…
Светло!
– Эй вы, сонные! Слышите?
– Слышим!..
Заскрипели полозья саней,
И в потоках морозного пара
Запряженных игреневых пара,
Превращаясь в небесных коней,
Опьяненная лётом и бегом,
С облаками смешалась и снегом.
«Снег упруг. Дорога ровная…»
Снег упруг. Дорога ровная.
Ночь на убыль и луна
На бок валится. Огромная!
Словно сталь, обнажена.
Скрип да хруст, и звездно светится
Синий наст, и на сто верст
То исчезнут, то пригрезятся
Россыпи медвежьих звезд.
До бела отмыты, начисто!
И средь бликов и теней
Волчий глаз в чапыге прячется,
Изумруда зеленей.
Не храпи, моя каурая.
Надо будет – послужу.
Я твоею конской шкурою,
Как своею, дорожу.
Порох сух, имею право я…
Право каждому дано
Постоять за дело правое,
Если требует оно.
Вот и снова весна
1
Вот и снова весна!
Ну, а как же иначе?
С тонким льдом на заре,
С темным снегом в логах.
Протираются стекла и ставни на дачах,
Убираются ржавые листья в садах.
По утрам над рекою клубятся туманы,
И при виде оттаявшей черной земли
Очищаются души, врачуются раны.
А на север летят и летят журавли.
Я им вслед посмотрю и на миг онемею
От сознанья того, что в кругу бытия
Разлюбить эту жизнь я уже не сумею.
Я – причастен.
И в этом удача моя.
2
Стукну в створки окна, и запахнет весной,
И замру я, услышав, как гуси кричат…
Почему – надо мной?
Почему – по ночам?
Может, это – меня? Может, это за мной?
Я согласен – а что! – в два крыла отдохнуть
Над огнями России, над черной водой.
Под звездою Полярною ляжет мой путь,
И окончится путь – под Полярной звездой.
Встань, окно распахни!
Пусть весна входит в дом,
Пусть стучит в подоконник сырая ветла.
Я не стану жалеть о решенье таком,
И согласен лететь.
Дайте мне два крыла!
«Распахнется окно на зарю…»
Распахнется окно на зарю.
Здравствуй, день!
Здравствуй, жизнь!
Здравствуй ты…
Вдоль тропинки, под стать янтарю,
Кто-то ночью рассыпал цветы.
И лежат они в форме колец
На земле обнаженной, живой.
Звонко пробует горло скворец
В тополях над моей головой.
На деревьях еще ни листа.
Ветви частые словно вуаль.
И до самых предгорий чиста
Предрассветная ранняя даль.
Словно светом промыта она —
Дивным светом! – до самого дна!
И нисколько не портит ее
Крик ворон и само воронье.
«Май окончен. Целуясь, голуби…»