Весь день она избегала этой комнаты, однако, к вечеру, собравшись духом, Лилит все же вошла. Но прежде чем взяться за портрет, она решила излить свои чувства на бумаге.

***

Глаза – океан безбрежный,

В них звезд небесных отблеск нежный.

За ними я, как путник, вдаль иду,

Надеясь отыскать свою звезду.

Незнакомец полностью завладел ее разумом. Лилит не могла думать ни о чем другом, кроме него. Его глаза, глаза, глаза…

Подготавливая холст, Лилит старалась медленно прийти в себя, вынырнуть из омута сновидений. Легкий ветерок, пробивающийся сквозь солнечные лучи в окно, подобно нежному прикосновению, ласкал ее кожу, успокаивая и вдохновляя на новые свершения.

Она взяла в руки кисти, чувствуя их прохладную гладкость, и начала священный акт творения, ритуал, повторявшийся каждый вечер, но никогда не терявший своей волшебной силы.

Часы пролетали незаметно, словно минуты, пока она воплощала на холсте свой прекрасный и одновременно тревожащий сон, пытаясь понять его скрытый смысл, освободиться от его навязчивого эха, слой за слоем создавая образ незнакомца.

И внезапно взгляд Лилит упал на небесно-голубые глаза, полные глубины и тайны, которые жадно смотрели на нее с холста. Она не могла оторваться от них, очарованная их притягательностью. С каждым мгновением ей становилось все труднее возвращаться к реальности, она была полностью поглощена образом незнакомца.

На рассвете, когда первые золотые стрелы солнца пронзили горизонт, а ветер утих, боясь нарушить тишину города, Лилит поставила последнюю точку в своей работе.

Незнакомец был совершенен: безупречные линии лица, точеные скулы, глаза, в которых плескалась бездна, манящие губы, словно шепчущие имя, ускользающее от слуха.

– Адам! Его зовут Адам! – вырвалось у Лилит, будто заклинание, сорвавшееся с губ после долгого молчания.

После она застыла в неподвижности, плененная магией пейзажа за окном, в котором, казалось, еще витали отголоски ее творения. Невероятный восход: багряное солнце, просачивающееся сквозь стекла, ласкало ее рыжие волосы, превращая их в пылающий ореол. Но вдруг внезапный луч, словно указующий перст, вырвал ее из транса, заставив вновь взглянуть на полотно. И спустя несколько минут безмолвия она медленно отступила вглубь квартиры, ища спасения от реальности в объятиях Морфея.

***

На следующее утро Лилит проснулась в смятении. Сон ускользнул, оставив лишь звенящую пустоту. Но не отсутствие сновидений ее тревожило, а отсутствие его…

– Почему он не пришел? – этот вопрос терзал ее, повторяясь эхом в пустых залах сознания.

Дни тянулись мучительно долго, они были лишены красок и вкуса. Двенадцать дней промелькнули в беспамятстве, ведь Адам так и не пришел.

Реальность разрывалась, дни сливались воедино. Лилит почти потеряла надежду, погружаясь в бессмысленное ожидание ночи.

И вот долгожданное явилось, будто мираж в пустыне: во сне руки Адама нежно гладили ее тело, оставляя легкий трепет на коже, глаза, полные тепла и понимания, заглядывали в самую душу, проникая в самые темные уголки. Тишина, одновременно устрашающая и завораживающая своей глубиной, обволакивала их, создавая кокон, в котором существовали только они двое. Лилит чувствовала, как тревога медленно отступает, словно ночная тень, уступая место робкой надежде, хрупкой, как первый подснежник. Его присутствие, такое реальное и желанное, наполняло Лилит теплом, рассеивая холод одиночества. Он был рядом, и этого было достаточно, чтобы прогнать мрак и вернуть вкус жизни, остро ощутить ее полноту.

***

Когда солнце, поднявшись выше, согрело своим теплом рыжие пряди Лилит, она неохотно открыла глаза. Сердце наполнилось тихой радостью. Казалось, это самое прекрасное утро за долгие месяцы. Поднявшись с кровати, Лилит медленно направилась на кухню, улыбаясь солнцу, проникающему сквозь окно, и робко оглядывая просыпающийся город. Первый глоток кофе обжег губы, возвращая жажду жизни.