– В Кремль, к мавзолею… на кладбище с северной стороны, где четвёртый участок, к двенадцати дня.
– Шутник вы, Дмитрий батькович, шутник и балагур, однако. Будет исполнено, с северной, так с северной, в полдень – это хорошо, это символично. Боря, завтра возьми трёх чертей, в смысле человек и сделай всё, как надо, а сейчас иди, иди.
Бульдоборя встал и, косясь на Димана, тяжёлой поступью пошёл к выходу.
– И про нос, Боря, забудь! Если на тебя поступят жалобы, то пеняй на себя! – Анатолий Иванович вновь приобнял Диму и пропел:
– Ну-с, милостивый государь, по чайку ударим, есть и покрепче снадобье и закусочка соответствующая к нему, бабуле вашей горячее молочко подадим с печенькой, сдобненькой и мягенькой…
– Спасибо, пойдем мы, дела, – сухо ответил Дима.
– Может быть, у вас есть вопросы или пожелания? – не унимался толстячок-морговичок. – Не стесняйтесь, говорите, мы всё исполним и учтём.
– Вопросов нет, а пожелание есть: займите Борю чем-то более общественно полезным. Такие кадры пропадают, обидно за Родину…
– Учтём, учтём, – Анатолий Иванович проводил Диму со старушкой до самых дверей. – Всего вам самого наилучшего, милейший Дмитрий, горячий привет от меня вашему другу Изе Львовичу Азриленко, гению, гению бизнес идей. Сегодня мы вам, завтра вы нам, чем чёрт не шутит. Мир тесен, на друзьях и братстве нашем только и держится…
Дмитрий отвёз старушку домой, та заторопилась, стала накрывать на стол нехитрый обед.
– Мать, не суетись, я тороплюсь. Завтра мы с Изей Львовичем за тобой заедем к половине двенадцатого, будь готова.
– А могилку-то как, сынок, кто ж копать будет? У меня ведь никого нет, – запричитала бабуля.
– Завтра всё будет. Похороним твою сестру по-людски, как положено, оградку поставим, облагородим, – Дима взял её руку и вложил конверт с деньгами, взятыми в морг. – А вот это, матушка, тебе передал Красный крест.
– Сынок, какой крест-то? У меня ведь и креста на могилку нет… А деньги за что даёшь? Мне ни дать, ни продать нечего. Пять курочек да петушок только…
Диман поцеловал старую в голову и пошёл к двери, у входа громко повторил:
– К половине двенадцатого мы за тобой заедем.
«Гарсон, я с котом…».
Время шло к обеду.
– Что, котяра, каковы планы? – обратился Дима к высунутой из спортивной сумки голове Счастливчика. – Изя освободится только к вечеру. Значит, у нас с тобой впереди два пункта назначения. Первый: кафе, где нас гостеприимно встретят и скромненько, но со вкусом попотчуют. Второй: спортзал, три дня там не был. Тамерлан звонил вчера, сказал, что тренажёры привезли суперские. Посмотрим, заценим. Тренировка сегодня отменяется. Хотя, блин, почти неделю сачкую, всё по кладбищам да по Танюхам вояжирую-жирую, коньяком и шашлыками пропах. Пузо, того и гляди, начнёт в друзья набиваться. Пора потеть начать. Начну, но чуть позже. А вот и «Айвенго», вроде сносная харчевня.
Небольшой ресторанчик «Айвенго» ждал как будто только его. А впрочем Дима и стал на сей момент единственным посетителем, так как трое молодых полупьяненьких парней, чуть не сбив Димана, шумно вывалились из дверей кабака. Один из них, явно ищущий приключений, дёрнулся было в сторону друга Счастья, но двое других резко тормознули его громким шипом:
– Ты чё, Толян, забыл?! Это тот «таец», что чуть бошки нам не оторвал у спортзала, где рулит, там ещё здоровенный осетин с ним был. Ты тогда его котяру обозвал «кабанчиком» и дёрнул за хвост… Валим отсюда…
Толян всё быстро вспомнил, и пьяная тройка вмиг испарилась.
Официант, со всё понимающим и принимающим фейсом, был вежлив и понимающ до тех пор, пока из сумки, зевая, вальяжно не вылезло огромное белое Счастье.