Артефакторика — точная и сложная наука, и каждая новая ступень ее использования накладывает на мага свои, весьма неприятные, побочные эффекты. Последняя ступень, например, полностью лишает зрения и рассудка. Всего ступеней шесть, у меня третья, а шестая есть только у мудрецов с Пика ветров, и мало кто из артефакторов желает для себя их участи. Мы чувствуем, когда приближается следующая ступень, этот прилив силы и возможностей, за которые всегда приходится платить зрением, магией, а порой и жизнью. У отца была пятая ступень, количество достигших ее артефакторов насчитывает не больше дюжины, и большинство из них долго не прожили, как и отец.

В детстве, мне казалось, папа будет вечно, я с упоением слушала его рассказы, непонятные для меня тогда размышления о судьбе и истинном предназначении артефакторов. Мы часто засиживались в его лаборатории, он показывал разные опыты, и я слушала их с восторженным лицом, не понимая, что в любой момент из-за них отец мог перейти на шестую ступень. Он балансировал на грани, но все равно умудрился создать шароноида — патент на который стал главным богатством рода Белла, стабильно снабжающий нас деньгами.

«Практика — главный учебник любого артефактора, даже если при этом есть большая вероятность подорваться», — всегда говорил отец во время наших экспериментов. Иногда прямо в ходе их проведения он изобретал потрясающие вещи, например тех же механоидов. Бывший глава рода Белла придумал их, когда я была еще совсем малышкой, и изначально это был обыкновенный конструктор — безобидная развивающая игрушка. Но я росла, отец совершенствовал мою игрушку, и механоиды со временем смогли не только обретать форму по моему желанию, но и выполнять мои приказы. Возможно, механоиды так и остались бы для меня детской игрушкой, если бы моё детство не закончилось так внезапно вместе с гибелью отца. Игрушки не то, что может себе позволить наследница рода Белла, и это, увы, не единственное лишение в моей жизни.

— Сати! — настойчиво затрясли моё плечо, но я что-то невнятно замычала, поворачиваясь на бок и закидывая ногу на одеяло.

— ТЫ ЧТО УСНУЛА В ОБУВИ?! — от резкого визга живо открыла глаза и растерянно огляделась, пока не нашла взглядом маму. Что-то ее взгляд не гарантирует мне ничего хорошего, а ещё эта поза — руки, сложенные на груди — выглядит очень угрожающе. Проследила за ее взглядом и нашла там свои тощие ножки в сапогах поверх чистого постельного белья, которое мама поменяла только вчера. Мне конец, в этот раз точно.

— Ой, — простонала, пытаясь стряхнуть обувь на пол, но та так просто с ног не снимается.

Заколдованные же сапожки! Не мокнут, грязь отталкивают, ускоряют шаг на целых три сантиметра в минуту — почти сапоги-скороходы! Ещё и с иллюзией каблука, черные, покрытые лаком так, что блестят. Главное, они такие единственные — эксклюзив Курумы, ее дипломная работа. Действительно хорошие сапожки, но есть в них один, но существенный недостаток — их не снять. Не так чтобы совсем, просто для этого надо похудеть хотя бы на килограмм. Кума не может остановиться вовремя, она впихнула в своё изобретение все, что только можно, и даже захотела, чтобы ботинки делали девушек стройнее. Вот с этим свойством сапожек она явно погорячилась, ибо даже мне, абсолютно не склонной к полноте, пришлось ограничивать себя несколько дней в еде, чтобы их снять. Вчера я их надела лишь потому, что в такой обувке и в новый мир не страшно отправиться. О том, что их придётся так скоро снимать, я даже и не думала, а похоже зря. Села на кровати, спустив ноги на пол, поерзала, делая вид, что собираюсь снять обувь, но она, конечно же, не поддавалась.