– 0.4 жасмина, 0.01 осенней малины…

– Оу, оу, оу! – хохоча, остановил его Вопрос. – Простые внесистемные смертные ориентируются гораздо проще. Ощущениями и чувствами, если позволите.

Эн оказался в растерянности.

– Вот если бы вы показали мне ее фотографию или дали примерное описание…

Эн молчал двенадцать секунд.

– Слишком красивая для моих глаз, – наконец сказал он.

– Это точно, добрый господин, – смеясь, согласился Вопрос и продолжил липнуть к оконному стеклу. – Это точно, – он вдруг проявил неуважение: – Я премного извиняюсь за свою внесистемную невежественность, но не теряет ли добрый господин время?

Эн проверил счет собеседника, но не нашел никаких данных. Тогда он бросил монетку далеко не последнего достоинства в сторону окна, и парень, не глядя, поймал ее ловкой рукой.

– Я трачу минуты личной жизни, – сказал Эн.

– Конечно, добрый господин, – заулыбался Вопрос. – Все имеют право на личную жизнь.

Эн недолго постоял, подумав, что, может, получив деньги, мальчишка займется чем-нибудь полезным для общества, но Вопрос, приговаривая "Вот так пробка", так и не отлип от окна, с головой погрузившись в любование ползущей колонны из машин.

Агент поспешил покинуть белые стены.

На улице разговаривали двое бродяг.

– Отчего больницу назвали "Паучьей лапой"? – спросил один.

– А кто сейчас вспомнит. Или болезнь такая, или способ лечения, – не задумываясь, ответил другой.

– – –

"…Трудно поверить, но я помню времена, когда медицина не сводилась к одним "припаркам" и психотерапии. Согласен, нелегко поддерживать и применять сложные, комплексные знания по сохранению жизни, когда ни одну жизнь сохранить нельзя. Пациент либо скончается, либо выживет. В любом случае итог не зависит от действий человека. Но вот что меня смущает… Люди перестали заботиться о себе и друг о друге. Как это отразится в дальней перспективе, на картине в целом? Новые жизни все короче, а дни массового исхода наступают все чаще. Как помнишь, Седой тоже беспокоился на сей счет… Могут ли данные явления быть связаны? Люди не способны повлиять на свои даты, это так. Но они могут создать условия более благоприятные для следующего поколения. Глядишь, тогда оно и проживет дольше…"

По закоулкам бродили тени.

Тьма растекалась по дворам, выползала из щелей, подворотен, подвалов. Она обволакивала воздух, липла к обшарпанным стенам и приглашающе распахивалась перед бродягами, как дешевая проститутка. В отдельных углах тьма пузырилась. Скрывала грязь и мусор или, напротив, разбрасывала их по всей улице. Здесь можно было ожидать встречу со смертью. Но смерти не было в липкой тьме. В ней была безысходность.

Путь завел Эна в сторону от центра. Мусор хрустел под ногами. Тьма, казалось, должна была поглотить агента, – одежда уже сливалась с темнотой, – но липкий туман отступал перед Эном.

Звуки шумных кварталов удалялись, превращались в неразборчивое завывание. Накатила тишина. Но спустя секунды ее прогнал стук баскетбольного мяча.

На площадке для игры в баскетбол три беспризорных паренька перебрасывали мяч друг другу, пытались попасть им в едва видимую в темноте корзину.

Эн не знал, что они здесь делают. Возможно, использовали время для отдыха.

К прыжкам мяча присоединился стук каблуков по асфальтированному покрытию улицы.

Пока Эн размышлял над стечением обстоятельств, липкий туман у игровой площадки сцепился в единый комок. Тьма напряглась, завыла, собираясь родить. Разбежались перепуганные игроки, а перед идущей по улице девушкой из темноты вывалилось грязное размытое существо.

– Здравствуй, Красная Шапочка, – прошипел монстр, подхватывая выпавший из рукава нож.