– Кто этот смельчак? – спросил король. – Или, если хотите, кто этот сумасшедший?

– Его зовут дон Диего де Амонтильядо и Вильякампа, – ответил министр двора дон Алонсо.

– Амонтильядо? – удивился его величество. – Это приличная фамилия, мне служили многие из Амонтильядо.

– Вы абсолютно правы, ваше величество, дон Франсиско де Амонтильядо является алькальдом острова Санта-Каталана в тех местах. В Новом Свете, как говорят англичане.

– Не является ли этот налетчик его родственником?

– Родной брат, – тихо сказал военный министр.

– Н-да, а скажите, дон Эскобар, естественно, это мнение останется тут, среди нас… – Король оглядел придворных. – Что все-таки заставило этого дона Диего совершить столь дикую выходку?

– Вообще-то он является командором королевской службы, но полтора года назад вы уже подписали указ о лишении его всех… ну, проще говоря, ваше величество, подобные выходки – обычная вещь для дона Диего.

– Ах, да, да, да, человек необузданного нрава. Я еще, помнится, сказал, что держать на службе такого человека – все равно что подкармливать на кухне бешеную собаку.

– Вы заметили также, ваше величество, что затевать против него слишком уж активное дело тоже не в наших интересах.

– Вот видите, дон Алонсо, я, как всегда, оказался прав.

И военный министр, и министр двора, и все остальные охотно поклонились в знак согласия.

– Смотрите, как удачно все складывается! Этот дон Диего, оказывается, давным-давно отлучен нами от службы, но приносит короне больше пользы и, скажем так, своеобразной славы, чем иной строевой адмирал. А для лорда Бредли…

– Да, ваше величество.

– …заготовьте копию того нашего рескрипта об отлучении дона Диего от должности.

– И немедленно переслать? – быстро спросил военный министр.

– Держать наготове, если наш «королевский капер» еще что-нибудь выкинет.

Если бы дон Диего де Амонтильядо и Вильякампа узнал о настроениях при испанском дворе, он, несомненно, приободрился бы. Дело в том, что уже давным-давно он считал себя потерянным для королевском службы, с которой он вынужден был уйти из-за своей совершенно неукротимой ненависти к этим «английским собакам». На политическом дворе стояло время компромиссов, все старались сохранить шаткое равновесие в Европе, люди типа дона Диего были крайне неуместны в свете новой уравновешенной политики.

Покинув ряды королевского флота, дон Диего на свои собственные средства снарядил несколько кораблей и продолжил войну с неудержимо растущим британским влиянием в Новом Свете. Он не считал себя пиратом, более того, он всерьез полагал, что его деятельность способствует восстановлению справедливости скорее, чем бесконечная лукавая болтовня политиков. В самом деле, если англичане позволяют себе натравливать на торговые испанские суда своих корсаров и при этом умывают руки, утверждая, что те действуют исключительно по своему разумению, а не по указаниям Сент-Джеймса, почему Испания должна отказывать себе в праве иметь такое же оружие, пару-тройку каперов, грабящих избирательно только английские и голландские суда? Придя к выводу, что его деятельность угодна Испании и Богу, дон Диего взялся за дело самым решительным образом и даже снискал уважение у своих собратьев по ремеслу с противоположной стороны.

Что характерно, и стиль размышлений дона Диего, и его выводы разделяли довольно многие из подданных католического величества. Одним из них был и губернатор Гаити. Помимо идейного родства их связывало и кровное, правда, очень отдаленное. Губернатор дон Брага сделал вид, что не замечает, как на южной оконечности его острова в одной из малолюдных бухт обосновался небольшой флот, занимающийся не вполне благопристойным промыслом.