– А ты парень не промах, – одобрил Сивоус его ответ. – Да и ловок. Ох, ловок! Такого героя ещё поискать! Нет таких у них героев, не сладить им с тобой, верно говорю!

Олег проговорил скромно:

– Да чего я такого сделал? Ничего особенного и не сделал…

– О! – глаза старика зажглись восхищением. – Он ещё спрашивает! Ещё спрашивает!

– Да, – Олег потупился застенчиво и повторил. – Ничего особенного.

– Ты гляди, а? Ничего особенного, говорит. Вы видели, видели такое? – Сивоус всплеснул руками, словно призывал несуществующих зрителей возмутиться его скромностью. – А пса, кто пса увел? И как увёл! Из протоки в протоку, как карась, без следа, без всплеска. И на стрелков его же вывел! Никто ж ещё не уходил. А он – ушел!

У Олега в сознании что-то сдвинулось, будто колесики часов сошлись зубчиками и щелкнули: последних стрелков он видел, когда провалился из парка в странный город. Точнее – когда бежал от рогатого медведя. Если принять, что рогатый медведь это и есть пёс… может, толстый старик и расскажет ему, что такое с ним творится?

– Ну, пса увести, это разве… гм, сложность такая, – решил схитрить Олег.

– Ну-у! – восхищенно выдохнул старикан, – Силён, герой. Силён!

И наклонился к нему, зашептал, глядя доверчиво, словно не стариком был, а мальчишкой, встретившим великого волшебника:

– Как же это у тебя выходит? Как же делается-то, что ты не просто сам в протоки входишь, а с собой и других влечешь? Расскажи, – в уголках зелёных глаз его показалась влага, он добавил с придыханием: – Я, старый ведьмак, жизнь прожил, всякое видел, а не ведал, что так быть может!

В это мгновение он казался таким реальным, живым, что Олег вдруг смутился. Отвернулся, соображая, чтоб такого внятного сказать в ответ. Протоки, о них и Люба говорила… это такие каналы между… между чем? Он говорил, что Олег увел пса протокой… э-э-э…

Щелчок в голове открыл в памяти ощущение узкого лаза, выбросившего его и рогатого медведя в комнату висящей на стене старухи. «Увел пса протоками». Это и есть – протока? И всё, что было вчера и сегодня – между музеем, крепостью и его комнатой – протоки?

Сивоус взвыл внезапно, расчувствовавшись:

– Герой ты наш, надёжа ты ж наша единственная! На тебя только уповаем и Богу молимся, что ты встретился нам, спаситель наш!

Олег коротко на него взглянул – не притворяется ли? – но по щекам его, мокрым, морщинистым, текли настоящие крупные слёзы. И эта откровенность в его взгляде, неподдельная надежда и светящаяся радость лишили Олега желания врать. Пока он соображал, что же ответить, Сивоус, продолжая причитать, соскользнул со своего кресла и с костяным стуком бухнулся на колени.

И этим совершенно ошеломил гостя.

– Не знаю, – вырвалось у Олега само собой. – Не знаю я, как получается. Само как-то. Опа-на – и я уже не поймешь где …

Сивоус мгновенно замолк. Смахнул ладонями влагу с лица и тяжело поднялся. Постоял, потирая лоб в задумчивости, словно что-то решал для себя. Проговорил тяжело:

– Эх, жаль…

Прошел к двери, обернулся:

– Пошли, хлопец. Пошли, покажу тебе всё…

Выглядел он теперь усталым и больным, сгорбленным. Кажется, и похудел, убавился ростом. Напуганный этой переменой Олег последовал за ним без слов. Сивоус побрёл впереди и в полумраке узкого коридора Олег видел только его силуэт.

У первого зажженного факела старик остановился, обернулся с искоркой надежды в глазах, но надежда эта скоро померкла, и он лишь повторил тяжело:

– Жаль, хлопец, как жаль…

И в голосе его, впервые за весь разговор, послышалась старческая хрипотца.

– Чего жаль? – переспросил Олег машинально.

Усач покачал головой и пошел вверх по винтовой лестнице, слышался его голос: