– Вы долго молчали, – заметил он. – Я решил, операцию отменили.

– Только отложили. Теперь продолжаем.

– Вы что, ждали второй волны?

Он услышал, как женщина усмехнулась в трубку.

– Мы не ждем. Мы создаем. Возвращайтесь к работе.

– Хорошая новость.

– Вот еще одна: у вас десять дней.

Маленькая белая церковь Носса Сеньора да Сауде была открыта. Поколебавшись, Анна натянула на лицо маску и вошла внутрь. Не будучи сколько-нибудь религиозной, она любила заходить в лиссабонские храмы. Не молиться и не просить, а просто посидеть на скамье, глядя перед собой и слушая тишину.

Могучие стены старинных церквей отсекали городской шум и погружали Анну в состояние, которое иные называют медитацией: ни мыслей, ни чувств, одно только ощущение, что ты паришь вне времени и пространства.

Церковь, как обычно, пустовала, если не считать крупной медлительной женщины, расставляющей у алтаря цветы – сиреневые шары гортензий и гладиолусы, похожие на стрелы, торчащие из груди Святого Себастьяна. Это всегда казалось Анне странным: разве не должен храм, посвященный Божией Матери «Исцелительнице», ломиться от верующих, особенно сейчас, когда здоровье объявлено самой главной ценностью мира?

Как всегда, при виде статуи пронзенного пиками святого, мыслями Анна переметнулась на другого юношу с этим именем. Несчастный король Себастьян, последний из Ависской династии – не формально, но фактически. Романтический мальчик, который взялся играть в рыцаря-крестоносца и проиграл все: страну, династию и жизнь.

Отчего-то именно этот король, историки называют его могильщиком великой Ависской династии, был Анне по-человечески близок и понятен. Она представляла его не мужчиной в воинском облачении, но ребенком, протягивающим к ней руки сквозь века. Маленьким мальчиком, просящим защиты от бед, что обрушились на него еще до рождения.

Себастьян Желанный, посмертный сын наследного принца, осиротевший еще в утробе матери, стал королем в три года и погиб в двадцать четыре. Его недолгое царствование отмечено жутким знаком чумы.

В мае 1569 года в Лиссабоне начался мор, и к осени достиг таких масштабов, что, говорят, некому было хоронить мертвых. В тот год король обратился к властям Лиссабона с просьбой построить храм в честь своего небесного покровителя, и получил старую часовню в Морарии. Здесь теперь церковь в честь Божией Матери «Исцелительницы».

Видимо, это действительно особенное место. Как говорит старая сеньора Мафалда: «Церковь пережила все: и Великое Лиссабонское землетрясение, и реформы маркиза Помбала, и разрушения, что принес Морарии Салазар».

Сносились дворцы, перестраивались дороги, город менялся, а белый храм с монограммой АМ, Ave Maria, продолжал жить. Как и Себастьян, погубивший свое войско в печально известной «Битве трех королей», погибший под Эль-Ксар-эль-Кебиром, где-то между Танжером и Фесом, исчезнувший, пропавший, потерявший все.

Он жил в мечте многих поколений, верящих, что юный король не умер, а всего лишь заснул на время в тайной пещере под священной горой, что соединяет землю и небо. Из Себастьяна Желанного он стал Себастьяном Спящим, чтобы потом, когда настанет его час, стать Себастьяном Спасителем, который вернется одним туманным утром и снова сделает Португалию великой.

– У вас было нечто похожее, – отозвалась Дина, когда Анна поделилась с ней своими новыми познаниями из истории Португалии. – Когда все не хотели верить, что царь умер, и ждали, что он вернется.

– Лжедмитрии, да. А лже-Себастьяны были?

– Штук пять, если не больше. Это очень живучая легенда, знаешь. Существует даже список из шестнадцати примет, по которым можно будет узнать вернувшегося короля. Ну, там, отсутствие зуба, одна нога больше другой, родинка на плече. И два тайных знака. Причем, один настолько тайный, что о нем будет объявлено в последнюю очередь.