«Когда это я стала владелицей кота? – мимоходом поразилась Анна. – Еще с утра у меня и мыслей таких не было. Надо сходить к ветеринару, купить Рыжему миски, сделать документы и приобрести ошейник с колокольчиком. И сообщить хозяйке квартиры, что у нее появился еще один жилец».

Квартира. Маленькая, очень светлая, с лакированным деревянным полом, французскими окнами и просторной кухней. Анна влюбилась в нее с первого взгляда и решила, что хочет жить только здесь. От огромных помещений с высокими потолками, лепниной и тройными стеклопакетами, которые предлагал Джон, отказалась.

– Посмотри еще, – уговаривал Джон. – Сейчас в Лиссабоне очень много высококлассного жилья, которое можно снять за копейки. Рынок туристической аренды рухнул, люди хотят заработать хоть что-то. Ты можешь выбрать престижный район, современный дом с подземным гаражом и бассейном на крыше. Обычно это стоит тысячи три, но сейчас цены упали вдвое и больше.

– У меня нет машины, и я не умею плавать.

– Машина – не проблема, – возразил Джон. – У меня много машин, дам тебе одну.

Но Анна уперлась: идея остаться в Лиссабоне ей нравилась, а вот сидеть на шее у постороннего человека – нет. Джон сказал, что будет оплачивать ее жилье, медицинскую страховку и расходы на жизнь, а потом, когда она вступит в права наследства и продаст поместье, они рассчитаются.

– Это не благотворительность и не подарок. Считай, инвестиция.

Дина фыркала и негодовала.

– При чем тут поместье? Оно твое по праву, и ты не обязана делиться с этим проходимцем. Дом тебе достался от родни по материнской линии, и уговора делить его не было, речь шла только о том, что оставил твой отец. Половина от стоимости алмазов – уже много, – кипятилась она. – По справедливости ЭТОТ вообще ничего не заслуживает. А он уже и к «Ласточке» лапы тянет. Кровопуй. Кровопит. Как это по-русски сказать?

– Кровосос. Слушай, алмазы еще неизвестно, найдутся или нет. А дом и земля – вот они. ЭТОТ уже и так до фига потратил: привез меня сюда, документы сделал, адвокаты его работают. Я хочу остаться, и мне надо на что-то жить. Почему не взять в долг, тем более, не просто так, а под хорошее обеспечение?

Имелся и еще один аргумент в пользу денег Джона: он ведь не захочет содержать ее бесконечно, значит, заставит своих адвокатов работать быстрее. И дом постарается продать подороже – чем больше за него удастся выручить, тем весомее получатся джоновы пятнадцать процентов от сделки.

– Ты же не хотела его продавать, – напомнила Дина. – Это же твое семейное гнездо.

Подруга затронула больную тему.

«Вот так живешь себе потихоньку, никого не трогаешь, работаешь. Замуж хочешь. Худо-бедно карабкаешься, понимая, что исходные, так сказать, данные, сильно подкачали: сама из деревни, мама пьяница, папа неизвестен, с сестрой не ладишь. Снимаешь квартирку на окраине, учишь чужих детей английскому и смиряешься с тем, что своих, видимо, уже не будет. Думаешь кота заводить…»

– Слышь, Рыжий, – прошептала Анна, – мне по возрасту таких, как ты, штуки три полагается. Господи, я уже ног не чувствую.

Стараясь не шуметь, она сменила позу и оперлась спиной о ствол дуба. Мысленно усмехнулась: «В Алентежу полно пробковых дубов, а мне попался именно тот, с которого никто не снимает кору. Ненужный, получается, дуб, неприбыльный».

Очень хотелось посмотреть, сколько прошло времени с тех пор, как она спряталась в зарослях от приближающейся машины. Но заряда телефона оставалось совсем мало, и каждое включение экрана приближало момент, когда связь прервется.

Машина, кстати, у мегалитов не задержалась: подъехала, остановилась, вышел из нее какой-то мужик, огляделся и уехал. Видно, не понравились ему доисторические камни. А может, просто не туда свернул, заблудился. Ничего, в общем, такого. Может, и стоило попроситься к нему в попутчики до ближайшей деревни. Но Дина велела сидеть тут и ждать.