-Глухой что ли?

 -Что тут делаешь, куда идешь?

 -Жену выгуливаю?

 -Чего?

 -Точно глухой. Жену, говорю, выгуливаю, гулящая она у меня.

 -Гулящая?– еще пуще удивился солдат.

 -Ага. Да вот она.

 Из зарослей вышла Анна в оливковом бекеше, с разбросанными по плечам почти белыми волосами. Кобуру с Маузером она оставила на седле жеребца.

 При виде красивой девушки, поднялись и остальные солдаты. Не из почтения, из удивления.

 -Эта что ль, гулящая,-сглотнув спросил солдат. Остальные его приятели стояли открыв рты.

 -Я,– встряхнула великолепными волосами Белоглазова.– Ну, кто желает испытать мою страсть? Ты?

 Она подошла к носатому бойцу, притянула его к себе за облезлый ремень. Засопела в его волосатые ноздри: "Ну-у".

 -Чего тебе?-испугался солдат.

 -Да ты не бойся, пощупай какая я хорошая.

 Анна взяла его руку и засунула ее себе под бекешу.

 -Чуешь?

 Солдат начал моргать.

 -Чуешь?-переспросила Анна.

 -Чую,-наконец ответил боец.

 "Что там, Никодим?"-заинтересовались его товарищи.

 -Ну так ответь приятелям, чего застыл, как стеклянный.

 -Граната.

 -Что?-сделал шаг вперед другой солдат, но остановился, когда Никодим повторил: "Граната".

 -Правильно, граната,– одобрительно похлопала по плечу Никодима Анна.-Будете плохо себя вести, отпущу рычаг. Нам с мужем терять нечего. Он такой же псих, как и я. Правда, любимый?

 -Правда, жена,– ответил Бекасов. Расстегнул шинель, продемонстрировав две гранаты за поясом. -Ружья кладите.

 Солдаты тут же выполнили приказ, подняли руки.

 Беседа у костра продолжалась недолго. Выяснилось, что на хуторе больше никого нет. Хозяева давно сбежали- то ли от красных, то ли от белых. В станице Канеловской целого гарнизона красных уже нет. Утром два полка комиссара Сорокина были отправлены ближе к Екатеринодару, так как стало известно, что деникинцы вновь собираются штурмовать город. В станице осталось две роты- пехотная, артиллерийская и штаб. На днях должны выдвинуться и они. Пленных белых казаков расстреляли. Оставили в живых только одного.

 -Кого?– взяла Анна за воротник шинели носатого.

 -А я знаю? Их в расход за баней пускали. Поставили шеренгой, а перед самым залпом помощник комиссара Берзиньш, латыш, прибежал и одного с собой забрал. Офицера.

 Анна и Бекасов переглянулись. На лице Белоглазовой промелькнул испуг.

 Солдат заперли в подполе хаты. Петр сказал, что сверху на дверцу приладил гранату и если они попытаются вылезти, сразу же подорвутся. Напоследок узнали где в станице штаб и где квартируют комиссары.

 Забрали своих коней. Вдоль реки поехали к станице. За холмом, у первых домов, спешились. Собаки, почуяв чужаков, зазвенели цепями, злобно залаяли. Атаманша вынула Маузер из кобуры, спрятала под бекешу.

 Бекасов собрался идти с Анной, но она его остановила:

 -Позволь, я сама, Петя....Ладно? Ты же понимаешь…

 Пробиралась к штабу вдоль заборов, мимо еще добрых и сожженных домов. То ли бои здесь были, то ли комиссары подпалили жилища неугодных им казаков.

 Штаб находился в крашенной желтой краской хате, как и говорили солдаты, сразу за рынком, у магазина с вывеской "Молочная торговля". В доме горел свет.

 Белоглазова, пригибаясь, осторожно подобралась к краю строения. Попыталась встать на выступ, чтобы заглянуть в окно. Нога сорвалась и Анна ударилась подбородком о стену. Выругалась. Решила повторить попытку, но кто-то ухватил ее за воротник, встряхнул:

 -Что, попалась, птичка?

 Её держал за шиворот огромный матрос в бескозырке. Он был опоясан пустой пулеметной лентой, за поясом- Наган. Глаза его горели в ночи желтым огнем, как у кота, поймавшего добычу.