Глаза юноши были закрыты, но не очень плотно, и свет солнца дразнил нежные веки. Лучи с большим трудом пробивались сюда через мощные кроны, оставляя тени как последствия сражения.

Его рука погрузилась в прохладу воды. Живность не испугалась его, a наоборот, приняла как своего. Мальки десятками и сотнями крошечных точек облепили его ладонь, будто бы стараясь высмотреть что-то в серых линиях, прорезавших кожу. Юноша с облегчением выдохнул – свежесть влаги уводила боль – шрамы глубоко сидели на дланях Саэхора, хотя и затянулись рубцами и давно не кровоточили.

Музыка лечила всё. Кроме потери.

Саэхор раскрыл глаза. Перед ним, на носу лодки, сидел его отец. Он был облачён в красно-белый кунтуш, подпоясанный широким кушаком. На коленях у него покоился Эвренсаль – чуть ли не главная ценность в народе Дзынов. Такое имя носил редчайший, выполненный руками настоящего мастера-ваятеля, музыкальный инструмент. Он, словно та сабля, что покоила также среди поклажи на дне ладьи, усиливала вибрации и ритмы сердца исполнителя, но направляла их в другом направлении.

Эвренсаль был создан для того, чтобы созидать и творить, воспевать и отдавать почести.

Инструмент внешне походил на некую смесь лютни и волынки. Он стоял вертикально, нижней частью упираясь в колени, между которыми был зажат специальный рычажок. Далее Эвренсаль поднимался наверх, обязательно вплотную касаясь груди Дзына – так он принимал вибрации сердца, усиливая их и преобразуя в музыку. Несмотря на то, что пальцы Саэалая перебирали лишь струны, коих было целых двадцать четыре, но инструмент звучал одновременно как барабан, флейта и еще целый ворох музыкальных причуд. Правой ногой Дзын выбивал ритм, усиленный в настоящий бой набата. Продолговатые трубки, тянущиеся из тела инструмента, отвечали за духовые.

И была, само собой, песня. Работа кузнеца, казалось, сожгла голос отца Саэхора, сделав грубым, но сейчас Дзын пел необычайно высоко, иногда срываясь на фальцет.

Во-во-у-у-у, под солнцем я плыву,

Во-во-у-у-у, от Эксана до Закрая.

Правлю я свою ладью,

Туда, где всё цветёт не увядая.

Орта? Нет! Закована в железо!

И ось Эксана мы не ждём!