Незаметно отряхнув форму, Брэзен поспешил внутрь. При входе в здание Брэзену показалось, что он попал в абсолютно темное помещение, так как в вестибюле не было окон, но спустя пару мгновений, когда его глаза привыкали к тусклому освещению, он обнаружил себя в громадном холле. Стены и пол были оформлены впечатляюще, для этого использовался настоящий мрамор. На потолке можно было увидеть скромную лепнину. В целом же вестибюль хоть и был украшен, но сохранял сдержанность.

      Во всем этом громадном помещении было пустовато. Во все стороны отходили коридоры, которые наверняка вели к веренице кабинетов важных социальных работников. В центре же располагалась стойка регистрации, к которой Брэзен и направился. После небольшой беседы и проверки документов его провели к одному из таких кабинетов. В нем обнаружилась женщина, которая, не отрываясь от своих бумаг, предложила Брэзену присесть на стоящий перед ее рабочим столом стул. Брэзен воспользовался любезным предложением. Прошло еще немало времени, прежде чем женщина оторвалась от своих бумаг и взглянула на посетителя.

– Итак. Что Вас привело?

– Сегодня утром я получил письмо с вызовом сюда. Когда пришел, меня проводили к Вам. Мне и самому интересно знать, для чего же меня вызвали.

      Женщина оценивающе взглянула на Брэзена.

– Вот как. Что же…

      С этими словами она открыла ящик стола, вынула новую стопку бумаг и, листая, забегала по ним глазами, скрытыми за толстой оправой очков.

– Брэзен Наивни… Брэзен Наивни… Наивни… Хм… Вот оно! – спустя несколько минут бормотания и поисков она вытянула один документ из стопки.

– Ага. Все верно. Брэзен Наивни. Пришел приказ. Вас переводят.

– Что? Переводят? Куда? В другую больницу? Но можно было мне и так передать, зачем вызывать?

– Нет, вы не поняли. Это направление в полевой госпиталь. Вот, ознакомьтесь с документом.

      Почва ушла у Брэзена из-под ног.

– Как… в полевой госпиталь? На фронт?

– Да.

– Но я ведь врач. Я работаю здесь, в больнице.

– Уже нет.

– А мои пациенты? Моя практика? Я не могу все это бросить!

– Боюсь, Вы не можете подать апелляцию.

– Но я ведь получил разрешение на работу здесь, в столице! Я специально этого добивался! У меня здесь семья!

– Вот, взгляните. Здесь указано, что вы учились в университете Обтижнэ. Это верно?

– Да, но…

– Заключая договор на обучение, вы указали, что у Вас нет средств, поэтому государство пошло Вам на уступку и выделило финансирование, вы же обязались работать в больнице, в той, в которой государство посчитает нужным.

– Да, но я думал, что это распространяется только на этот город, о других городах и, тем более, линии фронта разговора не шло!

– Мне жаль, но я не могу Вам помочь. Государство посчитало, что Вы будете более полезны там, чем здесь, поэтому и выпустило этот приказ. Согласно договору, который вы заключили, боюсь, у Вас нет выбора.

– Но как же это…

      Брэзен обмяк на стуле. В действительность происходящего не верилось. Он, конечно, знал, что некоторые врачи работают и в полевых госпиталях, но почти все они оканчивают специальные военные медицинские училища, а не престижные университеты. Да и почему он, какой из него военный врач? Думая о будущем, он всегда представлял тихую практику врача в столичной больнице, где мирно и безопасно. Спокойная работа, которая могла бы обеспечить его, работа, благодаря которой он мог бы заботиться о больной матери и о людях, брошенных в этом мрачном городе заводов. И как теперь быть? Надолго ли этот перевод или, может быть, навсегда? Что теперь будет с ним, его матерью, пациентами? Выживет ли он? Все эти мысли роем проносились в голове Брэзена, и он даже не заметил, как, погруженный в думы, дошел до дома. Только голос матери заставил его прервать размышления.