А потом случился он.

Сергей (или Денис? Чёрт, даже имя уже стёрлось из памяти) – высокий, с насмешливыми глазами и привычкой носить кожаную куртку, будто он не студент политологии, а герой дешёвого боевика. Мне он казался недосягаемым. Инге – нет.

«Ты же не против, да?» – спросила она уже после, с виноватой ухмылкой, будто речь шла не о предательстве, а о взятой без спроса жвачке.

Я не кричала. Не плакала. Просто перестала отвечать на её сообщения.

Глупо, конечно. Сергей (Денис? Артём?) даже не знал, как меня зовут. Но дело было не в нём. Дело в том, что Инга снова взяла то, что хотела, – просто потому что могла. А я снова осталась ни с чем.

Потом была авария. Провал в памяти. Больница.

Мама, конечно, позвонила Инге – «девочки, надо же мириться». И та пришла. С цветами. С улыбкой. С рассказами о том, как все скучали.

Я не помнила ни ссоры, ни того парня, ни своей злости. Только её лицо – знакомое, родное, как старое зеркало, в котором когда-то отражалась моя жизнь.

Мы снова стали друзьями. Но иногда, глядя на её смеющиеся глаза, я ловила себя на мысли: «Зачем ты здесь?»

Может, из жалости. Может, от скуки.

А может, просто потому что других-то у меня всё равно нет.

– Ты же не сделаешь этого? – голос Инги пробивается сквозь помехи, едва я успеваю нажать кнопку «ответить». Он звучит так, будто она уже знает правду, но отчаянно цепляется за последнюю соломинку. – Прошу, с кем мне теперь сидеть на лекциях?

Я прижимаю телефон к уху, чувствуя, как по спине пробегает холодок от собственной решимости.

– Уже сделала, – мой голос звучит твёрдо, почти вызывающе.

На другом конце провода – пауза. Короткая, но красноречивая.

– Ну зачем? – Инга снова включается, и теперь в её тоне слышны нотки паники. – Можно же было потерпеть, всего год остался!

Я прищуриваюсь, глядя на серые стены станции метро, на толпу, спешащую в никуда.

– Знаешь, вот сейчас я как раз и начала думать. Сама. О самой себе. Представляешь?

Мои слова повисают в воздухе, и я почти физически ощущаю, как подруга закатывает глаза.

– Мы же теперь совсем перестанем видеться! Не оставляй меня! – её голос дрожит с наигранной трагичностью, и я представляю, как она заламывает руки в лучших традициях мелодрамы.

– Ты живёшь в соседнем доме, не драматизируй, – фыркаю я, но уголки губ сами собой ползут вверх. – Всё, спускаюсь в подземку, с-в-язь п-ро-пад-а-ет, пока!

Нарочито растягиваю слова, изображая помехи, и бросаю трубку, не в силах сдержать ухмылку.

– Авви! – её возмущённый крик успевает донестись до меня в последний момент.

Я смеюсь про себя, пробираясь сквозь поток людей. Лестница в метро кажется сегодня уже, толпа – плотнее, но в груди странно легко.

Спускаюсь на перрон и замечаю подходящий поезд. К моему удивлению, внутри есть свободные места. Оказывается, можно насладиться поездкой сидя, если кататься здесь не только в часы спешки – ранним утром, когда глаза ещё слипаются, или вечером, когда все, как зомби, бредут домой после работы и учёбы.

Устраиваюсь у окна, пожиная первые плоды свободной жизни. Больше не надо тащиться на ненавистные пары, делать вид, что мне интересно, тратить время на бессмысленные задания.

Наушники плотнее вжимаются в уши, и я листаю плейлисты, выбирая что-то под настроение. В этот момент экран телефона загорается новым сообщением.

Ирга: «И чем теперь будешь заниматься, халтурщица?»

Я усмехаюсь.

Я: «Планировала ничем. Потом, может, останется время для ни-че-го».

Ответ приходит почти мгновенно.

Ирга: «Очень смешно. Вообще-то я хотела позвать тебя в ТЦ, закупить канцелярии к началу учебного года. Но, увы, для тебя это уже не актуально. Эх, пропал мой отголосок совести… Может, ещё по впискам и клубам начнёшь ходить?»