– Помяните, люди добрые, сына моего, Валентина Егорыча. Не дожил он до своего восемнадцатилетия, изверги отняли его молодую жизнь. Прошу вас, не откажите, – громко проговорила Алевтина Борисовна.

И люди молча побрели к её дому, где прямо во дворе были поставлены столы и скамейки, стараниями соседей и сестры Егора Валерьяновича, худо-бедно были накрыты столы, в доме тоже накрыли стол. На кладбище они не пошли, надо было жарить, варить, печь, готовить столы для поминок. Все, конечно, не поместились, оставшиеся стояли за калиткой и поочередно проходили на осводившиеся места. Так, до вечера проходили поминки по Валентину. Говорили много хороших слов, говорили, каким бы он был, если бы не эта глупая, по сути, смерть. А когда все разошлись и были убраны столы, а Валерка уже спал крепким, молодым сном, Егор вдруг обнял жену.

– Послушай, Аля, Бог распорядился так, что наш сын покинул нас. Ты ещё молодая, тебе и сорока нет, да и я крепкий мужик. Нам надо родить ещё одного ребёнка, понимаешь? Так легче будет. Оно, конечно, Валерка наш уже взрослый, но он вырастет и у него будет своя жизнь, а нам нужен ребёнок, – совсем не к месту, говорил Егор Валерьянович.

Алевтина непонимающе смотрела на него, никак не могла понять, что муж от неё хочет. А он, вдруг, поднял жену на руки, чего не делал многие годы и понёс в спальню. Алевтина не сопротивлялась, у неё просто не было на это сил.

– Егор, не время сейчас для утех. Оставь это, – лишь обняв мужа за шею, тихо сказала она.

Но Егор Валерьянович её уже не слышал, что с ним творилось, он и сам не понимал, но его будто прорвало. Может так он мстил тем, кто так поступил с его сыном… так страстно, как в эту ночь, мужчина давно с женой любовью не занимался. А Алевтина думала, что предаёт память сына и стыдливо прикрывая свою наготу, молча плакала. Женщина была измотана и почти сразу, как только он отпустил её, уснула в объятиях мужа.

Егор Валерьянович же, в эту ночь уснуть не смог. Выйдя на террасу, он стоял у окна и курил одну сигарету за другой, сурово посматривая на небо, будто ожидал там увидеть осуждающий взгляд своего сына. Наверное, в глубине души и он чувствовал вину, что едва похоронив парня, его вдруг прорвало на любовь. Только мужчина старался оправдать себя, перед кем, он и сам не знал.

– Прости, сын… но иначе я не мог. Нам с матерью ребёнок нужен… очень нужен, – прошептал он, затушив очередную сигарету.

Валентина с Марией пришли домой, ложиться девушка отказалась, а Вера Константиновна хлопотала на кухне, она пекла для внучки её любимый пирог с вишней.

Вечером, услышав, что Валентина вернулась домой, зашли соседки, подруги Марии и Веры Константиновны. Но Валентина заперлась в своей комнате и выходить к ним отказалась. Ей было стыдно смотреть соседям в глаза.

– Помогай вам Бог, Мария, выдержать всё это. Жива твоя дочь и слава Богу, – говорила одна из женщин.

– Что же вы на похороны-то не пошли, Мария? Вон и Валентина из больницы вышла, – вдруг спросила вторая.

– А ты, Варя, не понимаешь, что ли? Валентина, от боли, согнувшись домой пришла, мы с ней еле дошли. Как бы она на кладбище пошла, в такую даль? Думаешь, ей легко? Они же с Валентином любили друг друга. Не дай Бог никому. Изверги, жизнь моей дочери сломали, а ты спрашиваешь. Когда она ещё оправится? Всё боюсь, руки на себя наложит, – обиделась Мария.

– Грех-то какой! Что же ты говоришь, Мария? Это я так, просто спросила. Ну прости меня, дуру, не подумав спросила, – ответила Варя.

Женщинам из любопытства хотелось увидеть Валентину, но настаивать, чтобы она вышла к ним, они не стали. Попрощавшись, соседки ушли.