– Ладно, бывай, Иваныч, – прощаясь у калитки, сказал Степан.

Алексей Иванович, махнув рукой на прощанье, пошёл к дому Ефима, который жил по соседству со Степаном. Переговорив и с ним, участковый прошёл до конца улицы и свернул на соседнюю, где жили рядом Иван и Пётр.

– Ну, вроде они поняли, теперь и Егора предупредить надо, не дай Бог спросят его, а он всю правду да и выложит, – бормоча себе под нос, говорил Алексей Иванович, подходя к дому Егора Валерьяновича.

Калитка была открыта, впрочем, в деревне калитки и не закрывали, заборы у всех был невысокими, через которые и перелезть было легко. Пройдя через двор, Алексей Иванович постучался в дверь, её тут же открыл Егор Валерьянович.

– Иваныч? Ты чего так поздно? Случилось что? – спросил хозяин.

Алексей Иванович при свете лампы заметил, как впали глаза Егора Валерьяновича, каким суровым стал взгляд, за этот долгий и тяжёлый день.

– Что должно было случиться, уже случилось, Егор. Хуже и быть не может. Я что пришёл… – начал говорить Алексей Иванович.

– Может в дом пройдёшь, чего на пороге стоять? – предложил Егор Валерьянович.

– Да нет, поздно уже. Просто, завтра может быть поздно. В общем, тут такое дело… из города начальство приехало, дознаваться, значит, о том, что сегодня случилось… так вот… если вдруг начальство до тебя дойдёт и спросит, что случилось там в лесу с бандитами, так ты уж не говори, что горло гаду перерезал. Скажи только, что у бандитов оружие было, что они отстреливались и мы, вроде как защищаясь, убили их из ружей, понял? – говорил Алексей Иванович, пытливо посматривая на своего сельчанина, зная, какой у того прямой и упёртый характер.

– Не понял… зачем это врать понадобилось? – спросил Егор Валерьянович.

– Ну чего ты не понял, Егор? Устроил самосуд, понимаешь, а теперь не понял он. Срок тебе светит, если правду дознаются, теперь-то понял? – спросил Алексей Иванович.

– Эти гады моего сына… а мне что, теперь прятаться и врать? – недовольно пробурчал Егор Валерьянович.

– Тебе семью кормить, Егор. Сына поднимать надо, я не могу допустить, чтобы ты из-за какой-то мрази в тюрьму загремел. Ну чего тебе стоит сказать так, как я прошу? – горячился Алексей Иванович.

Наступило молчание. Из комнаты послышался усталый голос Алевтины Борисовны.

– Егор? Кто там?

– Это ко мне, Аля. Иди спать, завтра тяжёлый день, – повернувшись к жене вполоборота, ответил Егор Валерьянович.

– Ты прав, Иваныч, не стоят эти гады того, чтобы из-за них в тюрьму идти. Ладно, спросит начальство, так и скажу. Только… – Егор Валерьянович запнулся.

– Ну что ещё? – нетерпеливо спросил Алексей Иванович.

– Как же экспертиза? Я же понимаю, что ты из-за сам меня закон нарушаешь, – ответил Егор Валерьянович.

– Во благо, можно и нарушить. Об этом не думай, у меня всё под контролем. Пойду я, устал очень, да и ночь не спал. Жена, наверное, волнуется, – сказал Алексей Иванович, спускаясь с крыльца.

– Спасибо тебе, Иваныч! – крикнул ему вдогонку Егор Валерьянович.

Алексей Иванович лишь махнул рукой и быстро вышел на улицу. Только домой он не пошёл, участковый часто оставался ночами в своём кабинете. И потом, он знал, что майор его ждёт, надо было его где-то на ночь устроить. Войдя в свой кабинет, Алексей Иванович увидел, что майор крепко спит на диване. Вытащив из шкафа покрывало, он накрыл спящего и сел за свой стол.

Взяв оставленный лист бумаги, Алексей Иванович решил дописать рапорт, чтобы с утра предоставить его майору. Со спокойной совестью он написал, как он с местными мужчинами и отцом убитого бандитами Валентина Базяева, они ликвидировали троих бандитов. Он написал, что сбежавшие из тюрьмы преступники сделали с Валентиной, подробно описав их издевательства над девушкой, написал, что они убили продавщицу местного магазина, после чего ограбили и магазин. Поставив дату, седьмое июля тысяча девятьсот семьдесят второго года, он поставил свою подпись и положив рапорт в папку, убрал в ящик стола.