Хороший город, одним словом. Заслуженный.

Ну так вот, штаб этот самый, ставочный, в котором Петьке послужить надлежало, в самом центре этого прекрасного города располагался. Располагался и территорию при этом занимал огромнейшую, на всякий случай пятиметровым забором от гражданского населения отгороженную. Но при всем при этом, вопреки ожиданиям всякого гражданского, взиравшего извне на почти тюремный забор и в вопрос не посвященного, внутреннее пространство штаба выглядело вовсе не как военный полигон или, положим, внутриказарменное пространство, нет. Выглядело и благоухало это замечательное пространство как богатый дендропарк, в многообразии растительности практически не уступавший тайскому тропическому саду Нонг Нуч. Очень сильно не похож был этот почти круглогодично цветущий рай на объект военной инфраструктуры. Совсем не похож. Ни тебе бетонных кубов штабных многоэтажек, ни казарм солдатских, ни плаца разлинованного, ни суеты круглосуточной. Исключительно аллеи тенистые, в растительном богатстве утопающие, клумбы да розарии всяческие, яркими розами цветущие и ароматами своими, как парфюмерный магазин, благоухающие.

Ну а потому как климат тут был, действительно, теплый, да еще и мягкий, морю прилегающему благодаря, богатство растительности в ставке было по-настоящему поразительным. Неустанными стараниями многих поколений садовников, с самого основания штаба здесь над зелеными насаждениями радевших, утопала территория ставки в представителях флоры практически всего земного шара. Привычные клены, тополя и березы перемежались с не менее привычными елками и соснами, но тут же богатыми мазками разбавлялась эта идиллия смешанного леса средней полосы уже незнакомыми рододендронами, кипарисами и бугенвиллеями. А в некоторых, особо солнечных местах произрастали даже пальмы, магнолии и остролистные агавы.

Поговаривали, что где-то в самой глубине, в самом что ни на есть укромном уголке ставочной идиллии, существовал фруктовый сад, дарящий столу верховного командования и сочные яблоки с грушами, и наполненную сахаром черешню с вишней, и горящий пламенем благородных рубинов гранат. И даже такой, тогда мало кому известный плод, как фейхоа, на стол командования из этого сада прибывал. Кусты же, цветущие и нецветущие, в разнообразии своем вообще никакому учету не поддавались. Много их тут было. Самых разных форм, расцветок и наименований. Так много, что и не перечесть. Рай, одним словом, а не военный объект союзного значения.

В раю же этом, в отличие от обычных строевых частей, где от бравого ефрейтора до целого полковника еще восемь видов воинских званий бултыхалось, в основном два вида кадровых офицеров всего-то и служило. Генералы да прапорщики. Ну а потому как еще Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин справедливо заметил, что генералов без мужика ну никак не прокормить, а прапорщики от роли простого народа всегда ловко уворачиваются, в ипостась неустанно трудящихся мужиков в том штабе определили обычных солдатиков, вынужденных пару лет любую службу, какую Родина прикажет, нести и не возмущаться. Вот в это-то удивительное место Петьку служить и отправили, потому как генералам рядовой солдатик очень полезен и необходим.

Генералы же, в этом прекрасном раю в служении Отечеству утруждавшиеся, как им это и положено, высокую военно-стратегическую ответственность на себе несли. И от ответственности такой обязаны были генералы, все как один, выглядеть сурово и отважно, потому как и пост, и доверие возложенное, и положение высокое обязывают! Идет, бывало, такой генерал по тенистым аллеям, из корпуса в корпус по неотложным военным делам неторопливо следуя, и сразу видно – большой и совершенно ответственный чин перед тобой. Осанка, выправка! Взгляд суровый и испепеляющий! Мастодонт, а не человек! Глыба! У него фуражка такая, что под ней песочницу детскую от дождя укрыть можно, а лампасы на штанах в два раза Петькиной ноги шире, к примеру. Да и лампасы-то всё разные: и синие, и красные, и зеленые! Особенно васильковые хороши. Не лампасы, а феерия цвета! Залюбуешься.