из-под ног, и запустил в свинью. Но глупое животное испугалось замаха и побежало в сторону свинарника, а летевшая в его сторону палка упала прямо у него на пути. Только палка не просто упала, а воткнулась в грязь, под наклоном к бегущей свинье. На острый конец палки животина и наткнулась шеей, палка угодила точно в артерию. Свинья всего несколько метров смогла пройти, заливая загон фонтаном крови.

– И не поймали вас? – удивился Брон, – на вас же должны были сразу подумать.

– Мы тоже думали, что поймают, полдня прятались под грузовиком моего дядьки. Но нам повезло, сторож на свинарник к вечеру пришёл, а к тому времени сородичи погрызли бедолагу и следы наши затоптали. Менты записали, что хряк загрыз, и все дела.

– Ну ты, Сэм, даёшь! – восхитился Брон. Семён развёл руками:

– Я не специально. Жалко свинью.

– Жалко, что мясо пропало. А так-то чего жалеть? Их для этого и разводят, на мясо, – заявил Лёня и предложил собираться.

– А нас для чего разводят? – вздохнул Семён. Лёня покачал головой, глядя Семёну в глаза, дав понять, что не стоит поднимать эту тему. Семён кивнул в ответ и указал на задремавшего, свесив голову, Трохара:

– Опять спит.

– Парни, что думаете насчёт Толика? Может, он правда Дрысь видел? Потому и застрелился, – повторил Брон своё предположение.

– А это вот вяжется. Когда эту чертовщину видишь, то у неподготовленного человека может кукушка поехать, – согласился Лёня. Брон уставился на Семёна, ожидая его вердикта.

– Мне почему-то эта версия сразу в голову пришла, как услышал про такое странное самоубийство. Хорошо бы то место осмотреть, – сказал Семён.

– Дожди после этого лили уже несколько раз. И там трава везде, не найдём ничего. Да и как-то… – Лёня замолчал и посмотрел на Брона, а потом кивнул в сторону элеваторов:

– Иди, прогуляйся.

– Лёнь, можно я уши просто заткну?

– Иди, говорят.

Когда Брон отошёл достаточно далеко, Лёня негромко сказал:

– Там реальный человек погиб. Мы в такое не лезем. Не хотелось бы эту грань переступать. Свяжемся с человеческими смертями, отметину получим. Нами тогда совсем другие силы заинтересуются, не те, что сейчас. Кто начинает такие игры, никогда не выигрывает. Допускаю, что есть такие, но это не мы. Нас смерть заворожит, и собственная важность накроет из-за того, что мы причастны к вопросам жизни и смерти, – Лёня набрал в грудь воздуха и, выдохнув, договорил: – если скажешь, что надо, я с тобой. Но услышь меня.

Семён смотрел на огонь и некоторое время молчал, обдумывая услышанное.

– Ты прав. Лёгкость потеряем. Знание уйдёт, – наконец сказал он. Лёня с облегчением в голосе прошептал то ли богу, в которого не верил, то ли самому себе:

– Спасибо, что у меня такой знающий брат!

– Это тебе спасибо, не дал заворожиться. Дрысь оставим в покое, если сама не объявится.

Лёня обнял друга и похлопал его по плечу.

– Ну что, в сторону дома?

– Поехали.

Вороньё звонко каркало, прыгая по веткам огромных тополей, росших на другой стороне дороги. Яркое, поднявшееся высоко солнце хорошо припекало. Семёну даже пришлось прищуриться, выйдя из полумрака сеней на крыльцо. Он сел на верхнюю ступеньку и осмотрелся ещё сонным взглядом. Из живых существ на глаза попались только соседские куры. Ещё он заметил, что входная дверь в доме за тополями, в котором жил пастух со своим многочисленным семейством, была приоткрыта. Это означало, что либо сам хозяина дома, либо его старший сын Дюдя сейчас стоит с другой стороны двери, прячась в тени и наблюдая за тем, что происходит на улице. Во всех других случаях дверь была закрыта плотно. Лошади возле дома видно не было, поэтому Семён смело показал средний палец в направлении приоткрытой двери.