– Это да, – согласился цирюльник.

– Одна головная боль от вас, бестолочи, – покачал головой барон, – А раз так, то быть тебе, главный цирюльник, городским головой, а я на покой. Давно пора.

– А королевский указ? – собеседник был явно не в восторге от такой перспективы.

– А ты его читал? – усмехнулся Ваткирн.

– Ну, это, как его… – замялся мужчина.

– Что и требовалось доказать.

Барон встал с кресла, подошёл к столу, достал пергамент, мысленно прочёл несколько строк, а после принялся писать на чистом листе, затем скрепил готовый документ городской печатью, приложил и свою, подписал его и сунул оба пергамента главному цирюльнику.

– Вот, братец, – усмехнулся Ваткирн, – моя отставка и твоя должность с королевским указом впридачу. Владей. А я пошёл.

– Но.. но как же так? – цирюльник перепугался до полусмерти.

– А вот так, – бросил старичок, – имею на то полное право. Читал бы ты лучше, друг, королевские указы. С бездельниками этими сам разбирайся.

Барон в очередной раз ругнулся, положил посох на кресло и покинул зал, оставив главного цирюльника, а с сей минуты и нового городского голову, в компании оглушённых советников. Между нами говоря, барон уже давно втихаря мечтал избавиться от этой так надоевшей ему должности, но король упрямо отказывал в отставке, а тут подвернулся случай, грех было не воспользоваться лазейкой в указе, что барон Ваткирн и проделал, сняв с себя очередную головную боль и ответственность. Довольный собой, барон выехал в своё поместье и надумал с размахом отпраздновать свою отставку, чем к своему удивлению вызвал неудовольствие дочерей. Ваткирн имел крутой нрав, так же воспитывал и дочерей, так что после ругани бывший городской голова был вынужден в прямом смысле спасаться от разъярённых женщин, улепётывая во все лопатки по поместью, периодически уворачиваясь от летящих в его сторону предметов. В конце-концов барон был загнал в угол и на своей шкуре сполна прочувствовал методику воспитания, вбитую в его голову ещё собственным отцом, а теперь применяемую им самим к дочерям. Две довольно хрупкие женщины за час с четвертью отлупили Ваткирна так, как не лупил его и отец в худшие дни детства.

Потираясь и охая, Ваткирн поднялся с пола и побрёл в спальню, не отказавшись, однако, от мысли устроить праздник по случаю своей отставки. «Моя школа,» – с гордостью думал барон, потирая ушибленные места, – «Будет толк из этих дармоедок, не зря время потратил. Прав был отец, только драл меня маловато.» Тут старичок в очередной раз призадумался над тем, как бы наконец найти дочерям женихов. А женихи как на грех обходили его семейство за версту, крутой нрав барона был известен всем, не прельщала их и возможность получить титул и значительное приданное. По крайней мере так думал сам барон, а вот теперь Ваткирн призадумался: в нём ли дело? Две дочки отлупили собственного отца как само собой разумеющееся, не задумавшись ни на секунду. Если поразмыслить, то кому охота получать тумаки? Да ещё от собственной жены? «Ох, мало я их всё же драл,» – подумал старичок, оказавшись наконец на кровати, – «мало… Кому теперь мои девки нужны? Одно дело – меня боятся, а эти две дуры? Неужто прибили кого и слух пошёл?». Барон, посмотревший впервые на ситуацию с этой стороны, крепко призадумался. Думал Ваткирн долго, но ни к чему определённому так и не пришёл, в итоге решив последовать примеру короля – то есть, не делать ровным счётом ничего. Если его величество не утруждается, то к чему тогда утруждаться простому барону? А там уж видно будет. Старичок успокоился, решив пустить всё на самотёк, да так и задремал, забыв о том, что решил отпраздновать свою отставку.