– Именно так, – улыбнулась я.

Он выглядел смущённым, или снова прикидывался, но мне было безразлично, лжёт он или нет в который раз. Заметив моё равнодушие, Он сказал.

– Рим пал в прошлом году. Представь, те, кого гордые патриции, да и плебс, называли варварами, прошли своими грязными сапогами по прекрасным площадям Великого города. Теперь их царь на троне Рима. Долго это продлиться? Не думаю, нравы всё страшнее и жёстче с каждым днём. То ли ещё будет…

Да… то ли ещё случалось… Он приносил мне веси, я знала всё, что происходило в мире. О войнах, о переселениях народов, том, как много стало людей на земле, настолько, что «скоро не останется мест, где бы никто не жил», как Он любил говаривать.

– Но знаешь, я наслал тут эпидемию на Европу, но она шла с Востока, так чтобы европейцам было, кого обвинить в смертях своих близких. Она выкосила едва ли не половину населения. Такими развлекался твой любимый муж Эрбин в байкальские времена, только он мелок и те моры были такими же малюсенькими, на одну деревню. Смешно!

– Твоя Сестра теперь довольна Тобой? – съязвила я.

– Думаешь, я делал это для неё?! – всколыхнулся Он.

– Конечно, Вы всё время соревнуетесь с Ней, кого больше боятся люди, Тебя или Её. Ты решил Её задобрить или просто отвести глаза от иных своих поделок? – засмеялась я.

Его проняло, немногое могло смутить и разозлить Его, соперничество с всемогущей сестрой было одной из таких вещей. И мне нравилось поддевать Его. Я не боялась Его, страшнее, чем то, что я приняла Его помощь, а не разбилась на своём самолёте тогда, улетая от Ария, уже ничего не могло быть. Потому что за это пощады нет. Так что я могла говорить Ему любые дерзости и не бояться быть наказанной. Я наказала себя сама и хуже Ему не придумать, ибо это добровольное заточение было тяжкой повинностью, тяжёлым гнётом лежащее на моей груди и не дающее дышать.

– Не беспокойся, когда-нибудь я дам людям возможность изобрести средство бессмертия, тогда Она уже будет бояться не одного Эрбина, владеющего ключами от Её мира, но всех людей. Вообрази, каково Ей будет, когда каждый станет шастать туда-сюда, когда ему заблагорассудится.

– Не боишься, что Она подслушает и расстроит Твои планы?

Он захохотал.

– А что она сделает? Остановит прогресс? Его неспособен остановить никто. Пусть ведает о моих планах и боится. Пусть помнит, кто правит подлунным миром.

– Не Ты, – возразила я.

– Ну и не ты, ты ведь сбежала от мира, и люди стали забывать о Любви. Богинь Любви больше нигде не осталось, кроме самозванок вроде Басыр или Арит.

– И я не была Богиней.

– Была. И знаешь о том. Но теперь твои храмы разрушены, статуи осквернены, а именем твоим называют распутство и похоть.

– Это пройдёт. Люди разберутся, что ни распутство, ни похоть не имеют отношения к любви.

– Имеют… Любовь многолика, чего только в ней не бывает…

– Не подменяй злата пустышкой, – поморщилась я.

Он захохотал снова:

– А в мире всё перемешалось, Любви больше нет, и дальше её будет всё меньше, как понять? Ты ведь не хочешь вернуться к людям, не хочешь осветить их сердца.

Он много раз пытался если не обольщением и уговорами заставить меня вернуться в мир, то угрозами. Да-да, пугал, что накажет Эрика, или Ария, но неизменно прибавлял: «Ах, да, до Ария тебе дела нет, позабыл я…», заставить явиться к какому-либо из дворов Европы или других континентов и обольщением сместить правителя, лишить разума и воли. Но я была тверда, даже посмеивалась над Ним:

– Ты ведь знаешь, я не умею этого, Повелитель Тьмы.

Он досадливо кривился и отставал, бормоча:

– Что верно, то верно, Любовь – искреннее и чистое чувство… продаваться ты так и не научилась, глупая одномерная девчонка. Какая ты глупая! Глупая! Глупая мукомолка! Неспособная понять, что владела бы миром и всеми сердцами, если бы…