– Обратного пути у России уже нет, – спокойно констатировал на это Сотников. – Революция уже свершилась! Просто народ терпеть больше не мог! А теперь этот сплоченный одним духом народ не допустит врагов до России! И не факт, что с царем империя не стала бы такой же колонией!

– Намекаешь на царицу-немку?! Не разделяю сплетен по поводу шпионских связей императрицы, – отреагировал Каргополов, – а вот то, что наш уставший и недалекий в общей массе народ используют в своих целях рвущиеся к власти предатели России, вполне допускаю. Верю, что так же, как и вы, Александр Александрович, многие искренне верят в революцию, в её идеи и потому поддерживают, идут на митинги, бросив работу и дела. Посмотрим, что из этого в итоге получится, пока же, на мой взгляд, в стране полный разброд и шатания.

– Нужно немного времени, Михаил Михайлович! Не всё сразу! – оптимистично заявил Сотников. – Я недавно вступил в партию эсеров, так вот у них есть четкая программа, полная ясность, что и как должно быть. Если их программу воплотить, то всё в стране урегулируется! Кроме того, наша партия призывает скорее закончить войну и восстановить мир!

– Дай Бог! Дай Бог, – задумчиво пробубнил в ответ Каргополов. – Боюсь, написать программу и воплотить её – совсем разные вещи… Что ж, благодарю за беседу. Вы свободны, хорунжий Сотников.

– Разрешите идти, Ваше благородие?

– Идите.

Следующие несколько мартовских дней, как и предыдущие, были полны новостей и событий. Военное начальство из Иркутска прислало телеграмму с одобрением выдвинутой казаками кандидатуры Михаила Каргополова на должность командующего дивизиона. Событие было бы несомненно радостное, не будь ситуация вокруг него столь неоднозначна и неопределённа, поэтому праздновать своё карьерное продвижение Михаил Михайлович не хотел и не собирался. Поступившие в Красноярск к концу недели известия из столицы об официальном аресте царя вместе с супругой не способствовали улучшению настроения подъесаула, наоборот, беспокоили и усиливали тревогу за судьбу Отечества.

Однако субботним вечером этой, казалось, нескончаемо длинной и непростой недели семья Каргополовых всё же собралась за одним столом на ужин: Наталья пригласила родителей супруга в гости, чтобы тихо, по-семейному отметить-таки повышение мужа.

– Как поживают твои родные в Енисейске? – поинтересовалась у невестки свекровь, помогая наполнять едой тарелки детей.

– Волнуются за нас, конечно. Вчера только весточку от мамы получила. Пишет, что у них там такой же кавардак: митинги, комитеты! Папа сильно болеет, а лекарств – дефицит. Травы пьют.

– Помоги Господь! Скорейшего выздоровления ему! – посочувствовала гостья. – А как у ребят дела? Успеваете ли, внученьки, в учебе?

– Все молодцы! Отметки хорошие, замечаний от учителей нет. Вот только чистописание у Надюши хромает, но мы и дома пишем с ней, занимаемся, – поделилась Наталья. – Девочки, вы уже можете и сами побеседовать с бабушкой! – с легким укором обратилась она к дочкам.

– Хорошо у нас дела, – отозвалась на это старшая Вера. – Хотя эту неделю мы дома сидели: папа запретил в гимназию ходить.

– Правильно! – одобрительно вставил свекор. – Вы девочки умненькие, нагоните по программе, а время сейчас действительно неспокойное, детям лучше дома посидеть.

– Это потому что свергнуты все угнетатели? – вдруг наивным голоском поинтересовалась Надя.

– Какие угнетатели?! – разом воскликнули взрослые и устремили взгляды на опешившую от такой реакции девочку.

– Не знаю, просто так старшеклассницы говорили, – пролепетала она, смущаясь, тихо.

– Вот, уже и детей втянули в политику! – возмутился старший полковник. – Ты, Наденька, не слушай разговоры других, а слушай отца с матерью! И ничего не бойтесь, детки, мы вас в обиду не дадим! Налей-ка нам, Наташа, наливочки! Выпьем за страну нашу российскую!