Такое вот шекспировское драматическое напряжение переживала эта семья. Работая над материалами Книги Памяти о спецназовцах, погибших в Афганистане и Чечне, я много раз сталкивался с родительским отчаянием: «Зачем, зачем я отпустил(а) его на эту проклятую, никому не нужную войну? Надо было пойти на все, но не пускать!»
Драматизм родительского отчаяния Колесников был сильнее, чем у тех, кому надо было «идти на все». Василию Васильевичу достаточно было, как говорят, «мизинцем шевельнуть». Екатерине Михайловне была бы простительна «материнская истерика», подталкивающая мужа. Но это были бы уже другой Василий Васильевич и другая Екатерина Михайловна. Это уже не был бы «брат во кадетстве» с крепким моральным стержнем, не поступающийся честью офицера ни при каких обстоятельствах. Это уже была бы не жена боевого офицера, настроенная с ним на одну волну, для которой его офицерская честь, может быть, более свята, если можно так сказать, потому что жене приходится быть вдвойне бдительной, чтобы не бросить тень на нее даже ненароком.
Нашлись бы люди, которые «с пониманием» бы отнеслись к родительским «слабостям». И Миша бы остался жить. Найдутся и люди, которые будут подкладывать даже теоретический оправдательный фундамент под «слабину», мол, человеческая жизнь дороже компромисса с совестью. И неподсудно бы это было миру. Но сколько раз в оставшейся жизни и Михаилу, и родителям пришлось бы опускать глаза при встрече с подобными сюжетами и – главное! – оправдывать их?!
В христианстве есть святые, пострадавшие за веру, не поддавшиеся на искус легкого решения трудной проблемы. Они в легендах, молитвах, апокрифах. Святость атеиста Василия Колесника не претендует на подвиг, предполагающий канонизацию; это просто суть совестливого человека, не способного преступить справедливость.
И глядели на меня в ту нашу встречу его глаза словно с иконы, признающие и призывающие лишь высший суд нравственности: «Те, кто пишет, что генералы, мол, своих детей в Чечню не отправляют, сами уж точно не отправили бы, будь генералами. А ведь выступают судьями, поучают… Чему? Как терять достоинство?»
Лишь вот в таком мимолетном своеобразном откровении-исповеди можно было догадаться (только догадаться!) об истинной тяжести, что носил в душе отец после гибели сына и что выражал кратко: «Тяжело, очень тяжело…»
Профессия – Спецназ
Екатерина Михайловна, рассказывая о своем муже, как-то сказала: «Он был очень азартный, взрывной, увлекающийся. И в то же время – очень осторожный, предельно собранный, контролирующий каждое свое слово, каждое движение». Да ведь это противоположные чувства! – хочется удивленно воскликнуть, услышав такую характеристику. Но, поразмыслив, признаешь, как точно она уловила полюса его характера, которые по законам диалектики хотя и находятся в борьбе как противоположности, но составляют единое целое.
Каждая яркая личность отличается такими парадоксальными, на первый взгляд контрастами. Сколько угодно примеров. Когда сочетаются в одном человеке высота духа, проблеск гения и низменная страсть, отточенный профессионализм и беспринципность и т. д. Сколько людей, столько и вариантов. Только у многих людей крайние полюса характера просто не явлены в силу незначительности: иные их приглушают сознательно внутренней боязнью выделиться, трусливо вжимаясь в некую «середину», в уютный безликий «центр». Недаром от этой «середины» слово «посредственность». В противоборстве полюсов не бывает центра. Недаром его давно называют «болотом», мертвым застоем.
У Василия Васильевича удачно боролись эти два начала (азарт и осторожность), создавая цельный характер, возможно, идеальный для разведчика. Без азарта, без ослепительной озаренности мгновенного решения и его немедленного исполнения разведчик обречен. Но он еще более обречен, если этому своему неуемному механизму не поставит надежные тормоза. С другой стороны, опять же будет обречен, если всю свою профессиональную жизнь проедет «на тормозах». Такая вот диалектика!