Фёдор хмыкнул, тихо выругался, и, обещая всем и вся неминуемую кару, скрипнув дверью, исчез.

– Ты, княжич, на Федора-то не серчай, – усаживаясь на лавку, тихо увещевал Яр Велигорович. – Притомился он, стар стал.

– И в помыслах того не держу. Фёдор завсегда дело говорит. Толку-то, что полдня в кузне провёл – ни на мечах, ни на булавах недосуг было.

– Отчего так? Сотник дело своё запамятовал? Так я мигом напомню.

– Не шуми, Яр Велигорович. Ивач дело ратное хорошо ведает. Грех напраслину наводить. Ты бы видал, какие мечи справные кузнецы выковали! Под любую руку лягут. А Пруша, подмастерье Кулаги-то нашего, такие ладные середнячки сработал! Я их себе заприметил. Артемий Силыч сказывал, для двойного удара мне такие надобны. Рукояти у них витые, словно косы девичьи. В меру длинные, не слишком короткие. Завтра с ними в поле пойду. Ивач обещал. Я ими уж и Прушу подзадорил малость. Добрый ратник с него станется. Сразу за двуручник схватился, не устрашился. Ты бы его видал!

– Вот и ладно!

Яр Велигорович огляделся по сторонам, хотя в палатах никого не было, и заговорщицки понизив голос, зашептал:

– Пока Фёдор суетится, взгляни-ка на этот свиток…

Скрипнули доски на лестнице, и раздался стук. Дубовые двери в палаты раскрылись и, кланяясь в пол, на пороге возник теремной тиун.

– Гонец посла Черниговского к князю Рязанскому, – доложил он.

Попятившись и пропустив вперёд средних годов посланника, с сумой через плечо и в заляпанном дорожной грязью плаще, тиун удалился.

– В отлучке князь, – кряхтя, встал с лавки боярин Магута. – Княжичу Владиславу вверяй дело своё.

– Какие вести привёз, добрые, али худые? – отложив свиток, врученный Магутой, так и не заглянув в него, княжич пересел на возвышение в отцовское кресло. – Сказывай!

– Княже! – с поклоном произнёс гонец. – В град Рязань посольство Черниговское путь держит. Дело у него спешное к князю Мстиславу Игоревичу. О чём сказывать будут, то мне не ведомо. Дело тайное! Велели известить, посольство прибудет через два дня.

– А ведомо ли послу Черниговскому, что князь Мстислав третьего дня в Муром направился, совет держать о границах наших?

– Стало быть, не ведомо, княже, коли посольство едет.

На лестнице послышался тяжёлые шаги. В палаты, загромоздив всё своей мощью, ввалился Артемий Силыч.

– Тиун сказывал, гости у нас Черниговские на ночь глядя? – смерив взглядом посланника, поинтересовался воевода. – Хороша ли охрана у посольства? Все ли припасы в достатке?

– Пять десятин тяжёлых и лёгких верховых да пара дюжин ратников. Благодарствуем! Нужды в стражниках и провизии не имеем, – заверил путник и с поклоном протянул грамоту.

Запыхавшийся Фёдор, вынырнул из-за широкой спины воеводы, принят послание и незамедлительно передал княжичу.

Взмахом руки Владислав позволив гонцу удалиться. Сломав печать, развернул свиток и пробежал по написанном.

– Яр Велигорович! – обратился он к боярину. – Надобно встретить посольство. Здесь сказано, они послания важные везут от князя Черниговского для князей Муромского и Ростовского. Дело, небось, срочное. Возьми лёгких верховых, встретишь посла у росстани21 и сопроводишь к батюшке. А в Муроме и порешаете, что в Чернигов отписать. Артемий Силыч и ты поезжай.

– Станет ли посол с боярином речи вести, коли у князя наследник имеется? – пробасил воевода.

– А сам как думаешь, Артемий Силыч? Кого посланник боле хочет видеть, дитятю безусого или боярина степенного?

Владислав дочитал свиток и передал его Магуте.

– Поезжай, Яр Велигорович. Твоё слово в Чернигове знают, посол тебе не откажет.

– А ты как же, княжич? – обеспокоился Андрей Силыч.