– Есть здесь такие, подтвердил Мокша. – По следам, – бер, либо человек, но с когтями. Размером с пса, но злющи-и-ий. Людей сонными рвёт…

– Спали, что ли? – Грозно спросил атаман.

– Никак нети, атаман. Как можно? Знаем гнев твой! Сёмка поднялся и … – Начал он сызнова.

– Хорэ ужо базлать9! Этих накрыть и всем глаз не смыкать. Ручники10 не замать! Сабли наголо держать! – Почти пропел атаман команду.

– А вы, – сказал он Мокше, – в чёлн ступайте.

Мокша и Лёкса забрались в свой чёлн и пристроившись под шкурами зашептались.

– Не уж-то он? – Спросила Лёкса с испугом.

– Больше не кому. Росомахи тут не бродят. Посветлу по следам поймём…

По светлому казаки долго рассматривали следы и даже прошлись по ним до леса где следы затерялись.

Атаман, дождавшись «охотников», скомандовал: «Лодьи на воду!».

Чёлны хлюпнули водой и закачались на слабом, почти стоячем, течении. Казаки подняли паруса и связав чёлны длинными верёвками, с попутным ветерком тронулись вниз по реке.

Санька не расстраивался, что остался один. Эту речку он знал хорошо. Там её называли Осередь, здесь Сарант. Её спокойное течение не меняло русло веками и он даже узнавал некоторые ручьи, впадающие в неё. Только леса было значительно больше, чем в «наше время», ну так на то оно и «наше».

Санька решил бежать по стороне реки, примыкающей к лесу, который для него был роднее, чем пойменные луга левобережья, переходящие в овражках в болотину. Любое движение Санька принимал, как тренировку для развивающегося тела, поэтому бежал с лёгкостью, радуясь новым ощущениям. Рубаху он надевать не стал, а скрутил её как шинель и перекинул через спину.

Лес то подступал к реке, то отступал, взбираясь на возвышенность, а Санька бежал и бежал, почти не упуская чёлны из поля зрения. Течение было никакое, и ветер такой слабый, что к полудню паруса убрали и казаки взялись за вёсла.

Сарант река не длинная, около девяноста километров, поэтому на вёслах пройти её получится дня за три, – думал Санька. Так что в запасе у него имелось ещё две ночи. Хотя, почему только ночи? Можно было напасть и днём, если у казаков случится привал.

Уже при первом нападении Санька понял, что со взрослым мужиком в открытом бою ему точно не справиться. Не хватит ни силы, ни массы. В последнем чёлне сидело только два гребца и один рулевой. Двое других гребцов погибли ночью. Поэтому чёлны и сцепили верёвками.

Как только Саньке пришла в голову мысль о том, что можно напасть и днём, он думал не долго. Забежав подальше вперёд, срезав путь в удобном месте через лес, Санька устроился на бугорке. Он вынул из колчана стрелы, вынул и три трубки рогоза, в которые были вставлены длинные шипы, обильно смазанные соком, полученным из клубней аконита, растения знакомого некоторым под названием «Борец». Колючки Санька вставил, как наконечник, в специальные отверстия «тупых» стрел.

Дождавшись прохода каравана, он выпустил три стрелы: одну в затылок рулевому, две другие в шеи гребцам. Расстояние до середины реки было метров двадцать. Санька с такого расстояния не промахивался и в синичку. Почти одновременно все трое конвульсивно задёргались, схватились за грудь и попадали внутрь чёлна.

Яд аконита – нейротоксин и обладает судорожно-паралитическим действием. При попадании в кровь вызывает паралич и остановку сердца.

Длинные шипы ядом были смазаны густо, и дозы вполне хватало для почти мгновенного поражения оленя. Этот яд, родственник «кураре», использовался местными охотниками повсеместно, а Санька узнал про него от Мокши, который показал ему опасные и ядовитые растения. И взял Санька яд из сумки Мокши, когда тот спал после беготни по лесу.