Не получив ответа, Абрах досчитал мысленно до трех и вернулся к представлению своей персоны.

– Вас приветствует единственный воспитанник чародея… Не примите за вероломство, – снова остановился и предался очередным размышлениям в слух он, – впрочем, видят светлые боги, преподаватель из господина Менирада, мягко говоря, никудышный. Будь у него больше одного ученика, вряд ли бы он вообще пожелал знать о существовании горемычных студентов. Должное внимание к воспитанникам отнюдь не его сильная сторона. И так ничему не учит, до практики каких-то весомых заклятий не допускает. Только и наказывает траву собирать, да обеды варить. Ну да мы отвлеклись. В общем, – тахара прочистил горло, – вас приветствует единственный воспитанник первого покорителя всех стихий, законного наследника необычайно значимого собрания ста томов «Чародейской Лексики», придворного лекаря и советника в части необъяснимых случайностей старого королевского двора западного Миндонара в отставке, и наконец потомственного носителя нетленной истории Тилрадана, славного чародея Менирада Корба, – завершая необъятную фразу на последнем издыхании, поперхнулся и гулко кашлянул он. – А как ваши славные имена, добрые путники?

– С чего ты взял, что мы добрые? – только и смог ответить Тамиор, ошалело глядя на, казалось, измотанного собственным безудержным унынием тахара.

– Да тут и слепцу не спутать, – расплылся в улыбке тот. – Одно мгновение.

Он суетливо полез под стол и принялся рыться во внутренних нишах, с грохотом переворачивая их содержимое.

– Да где же оно? – причитал Абрах. – Только было и вот исчезло. Неужели опять? Ну, Нестор, если это снова твои проделки, на этот раз прощения не жди.

Ученик чародея горестно охнул и, выпрямившись, обратился к нам.

– В общем, господа добрые странники, водилось бы у меня зеркало, вы могли бы и сами убедиться в очевидности моих наблюдений. Броня на вас сидит крепкая. Оружие при себе носите ладное, – он прищурился и повел тупым, словно обрубленный корешок носом. – Пахнете тоже сносно… более либо менее. Даром что с долгой дороги. Даже борода и та густая, окладистая. Всё как положено. Ну чем не добро?

– Скажешь тоже, – замялся рыцарь, неловко приглаживая растопыренные заросли на подбородке.

– А как же иначе? – потупился Абрах. – Разве впору сомневаться, когда такие гости жалуют? Я, знаете ли, на службе у мастера Менирада давно и во многом страсть как поднаторел. Магистр, тот любого разумного насквозь видит. Ну а я фигура скромная, глубоко не заглядываю. Однако природу встречных поверх нутра измерить не сложно. А по цвету лица, так и вовсе, – он деловито скосил взгляд и заломил уголок рта, – не только недуг определить, но и житейскую стать выявить труда не составит. Вот, к примеру, всевозможные особы знатного толка дюже бледны. Черты у них часто безвольные, усталые оттого, как свет солнечный им чужд и не покидают они стен замков. Рабочий разумный наоборот, румян, бодр, весел, крепок духом, ибо предайся он хандре, его наверняка вскоре станет ожидать голодная гибель.

– Ловко, – буркнул белобородый. – Вот только изъян один в твоей мудрости имеется. Лиходеев с бородой, при крепкой броне да с наточенными топорами, в любой чаще столько, что ветке упасть некуда. Стоит капнуть чуть глубже, глядишь, а новые друзья тебе уже навстречу торопятся. Если каждого бандита в расшитом халате по одежке встречать, да по одной мерке мерить, так и до беды недалеко.

– Н-е-е-т. Позволю себе не согласиться. Тех сразу видно, – наморщившись, протянул Абрах. – Глаза выдают. Вот Нестор, – тахара неопределенно повел рукой, – смутьян и бездельник. Так на его морде черным по белому написано, что он воришка. А не был бы он ежом, так может и в бандиты подался. Давеча имелось у меня зеркало, а теперь след простыл, – многозначительно подбоченился он. – Так что метод верный. Но если желаете колебаться, дело ваше. Спорить не стану.