– Пошли, выйдем, – сказал Адашев, не отвечая на слова попа.
– Это ты кому? – Удивился тот.
– Ему.
– Пошли, – вздохнул Санька.
Он накинул короткую меховую куртку с капюшоном, покрытую белым шёлком. Оказалось, что и в мороз, это лучшая ткань. Шёлк на морозе совсем не терял свойства и даже становился прочнее.
Адашев шёл быстро в сторону ворот, выходивших на правый берег Луги. Из-за холма вертикально вверх поднимался густой дым.
– Не пойду я туда, Алексей Фёдорович, – запротивился Александр и остановился.
Адашев развернулся. Лицо его было белым, на перекошенных губах белела засохшая пена.
– Лучше бы я сдох, Ракшай, или кто там ты?! – Почти крикнул он. – Как! Как мне сейчас жить?! Я бы уже сейчас наложил на себя руки, да дочь у меня!
Адашев упал на колени и закрыл лицо ладонями. Он мычал и раскачивался долго. Ракшай подошёл и, сев на колени перед ним, уткнулся в него лицом, положив руки на плечи. Они рыдали вместе.
– Но, что делать было, Фёдорыч, – выл Санька. – Не мог я тебя потерять.
Адашев мычал и раскачивался. Санька подвывал. Проходившие мимо мужики и бабы кланялись и крестились. Наконец Адашев отнял ладони и поднял на парня глаза. Что-то такое почитал в них Адашев, тоску ли, страх ли, но прижал он к себе Саньку и снова зарыдал.
Глава 8.
Царь «прогоревал» ещё двое суток, потом отошёл, а Адашев слёг, зато Пётр Иванович Шуйский, которого Иван включил в свой ближний круг на время болезни советника, ходил гоголем, задирая нос и перед Ракшаем. Он вдруг начал раздавать команды Санькиным людям и советы самому Саньке, но работный люд только кланялся и шел делать своё дело, а Александр советы выслушивал внимательно, даже пытаясь вникнуть в их суть. И грех было не прислушаться к советам первого воеводы в Казанском походе и основателя Свияжска.
Пётр Иванович, видя, что Александр принимает советы и охотно допускает его к своим делам, делясь мыслями о дальнейшем развитии городка, психологический натиск на него ослабил, а как-то, подпив, даже признался:
– Много делал для трона Григорий Юрьевич. Зазря ты ополчился на него. Тяжко нам будет без его родни.
– Не ополчился я, – возразил Александр. – То, что при государе про долги его семейства сказал, так на то право имел. Говорил с ним один на один не раз о том. Ежели б купец я какой был, и то… А я такой же боярин, как и он. А купеческими делами занимаюсь по воле государевой.
– То так, то так… Но ты ведь сродственник Захарьиным… А среди своих за деньги лаяться у нас не принято.
Санька хмыкнул. Он покачивался вроде, как от выпитого и тщательно изображал себя пьяного.
– Они меня родичем не считали. От родичей и спрятала меня бабка у мокшан, чтобы не пытались на престол возвести…
Санька врал напропалую. Если уж назначили его наследником престола, то эту тему надо было выводить на новый уровень. Тем паче, и царь ждал от него определённых контрразведывательных результатов.
– Сейчас, да-а-а… Что с сыночком Анастасии будет? Государь сегодня указ подписал о снятии наследования престола с сына своего Дмитрия. Ты сейчас его прямой наследник, Александр. Что о том думаешь?
– Что думать? Пусть государь думает, а мне крепость в Усть-Луге надо строить. От шведов обороняться.
– То так, то так… А что ты про Глинских думаешь? – Прицепился Шуйский, подливая Саньке браги.
Александр брагу не любил, и его действительно штормило так, что мотало из стороны в сторону, но суть разговора он не терял.
– А что мне о них думать? Худого они мне ничего не делали. Думаю, с ними тебе дружить надо. Без Захарьиных как один с Глинскими воевать станешь? Не простят тебе они твоих замыслов против них.