– Дай поцелую, и все пройдет. Так лучше?

– Нет. Не лучше. Принеси мне таблетку.

Виктория принесла аспирина Эймса. Он проглотил, запив водой, покосился на нее подозрительно, и даже пальцем погрозил.

– Ты мне это… смотри.

– Да, мой глупенький. Я буду смотреть, а ты ложись.

– А ты?

– Я лягу попозже, у меня… еще есть дела.

– Дела? Какие дела, Виктория?

Кажется, он и не ждал ответа, да и не до того ему было. Заснул он мгновенно, едва уронив тяжелую голову на подушку. Виктория позаботилась о том, чтобы крепкий сон его не прерывался до утра, прошептав над ним слова.

Древнее заклинание обладало столь чудовищной мощью, что в доме в тот же миг остановились все часы, на своих постах провалились в беспробудный сон охранники, в будках, повизгивая, задремали злющие сторожевые псы, отключилось электричество, прекратили работать камеры слежения и сигнализация.

– Абракадабра, – пробормотала Виктория.

Точеное лицо ее несказанной славянской красоты стремительно и неприятно переменилось. Светлые волосы потемнели и зашевелились на голове, будто корона Медузы-Горгоны, аккуратный курносый носик приобрел очертания вороньего клюва, а розово-перламутровая кожа замерцала бледно-зеленым, отраженным, флуоресцентным светом.

– Я ненадолго, пупсик.

Хорошо, что муж ее не слышал. И не видел. Пожалуй, он бы не пережил той обыденности, с какой Виктория вытряхнула из кармана халата ключ, отперла одно из отделений шкафа и достала оттуда метлу. В ее пальцах, заряженных черной магией, прозаический предмет домашней утвари ожил и завибрировал, наполняясь иным, потусторонним смыслом. Внезапно налетевший сильнейший ветер с глухим стуком отпер оконные ставни и сорвал с Виктории халат. Лунный свет расчертил паркетный пол на ровные квадраты, и в этом призрачном геометрическом свете она застыла на мгновение, обнаженная, с дерзко торчащими сосками налитых грудей, узкой талией, длинными стройными ногами и лебяжьим пухом между ними.

– Ну, пора.

Могучая сила древнего зла подхватила Викторию, вышвырнула в распахнутое окно и подняла высоко в воздух. Оседлав метлу и пришпоривая, как норовистую лошадь, Виктория сделала круг над величественным зданием губернаторской резиденции. Потом развернулась и полетела к Топям. Ей незамедлительно требовалось задать пару серьезных вопросов своим обожаемым Сестрам на сегодняшнем собрании.

– Да, я предпочитаю называть наши встречи собраниями, – бормотала Виктория, стремглав летя во тьме навстречу зеленой луне. – Слово «шабаш» мне не нравится. Серьезно. Совсем не нравится.

Если Бога не существовало, то Богиня была реальна. И, если рая не существовало, то ад был реальным местом, где двадцать тысяч людей, а также четыре миллиона нелюдей, отбывали наказание за свои прегрешения. И, хотя минуло пятнадцать лет с тех пор, как полковник в отставке Чейз Кольт оставил службу в Гетто Эпллтона, воспоминания продолжали преследовать, раня и тревожа даже в самых глубоких омутах хмельного сна.

Тьма ночи.

Вот первые слова, что приходили на ум, когда ему доводилось вспоминать Эпллтон. Хотя Кольт последние пять лет работал главным редактором газеты «Вестник Республики» и, стало быть, имел косвенное отношение к литературе, ни за какие материальные блага мира он не сумел бы подобрать эпитетов, способных достоверно описать инопланетную тьму, что пожирала Гетто каждую ночь.

Черная, как самые черные чернила, плотная, как бархатный театральный занавес, густая, как деготь, тьма казалась живой, овеществленной, осязаемой. Беспощадными лавинами тьма стекала с горных пиков далеко на западе и двигалась по континенту Свободная Америка, на пути, будто Левиафан, заглатывая миллионы акров желтых кислотных джунглей, ржавые пески пустынь и багряные воды рек и озер. Наконец, эта волна тьмы подходила к небольшому острову человечности в море инопланетности – к Гетто. Еще мгновение, и небесный фонарщик задувал свечу. Водопады первозданной тьмы обрушивались на поселение не-существ, хозяйственные и административные постройки, ангары, шахты, где трудились не-существа, открытые карьеры, и здание грузового Би-порта.