– Константин.

– Ой.

– Поймите, ведь я пытаюсь спасти вашу драгоценную жизнь, вашу корону и ваш престол. Я не прошу помогать, какое уж там! Но, пожалуйста, хотя бы не мешайте!

– Я… постараюсь, – пробормотал Константин.

– Постараетесь?

– Обещать ничего не могу.

– Что ж… спасибо и на этом, о, мудрый и милостивый государь, – молвил Кит и, наконец, в сопровождении своей охраны и любезных представителей повстанческой администрации пошел на встречу к Сэйнту.

По дороге сотрудники Сэйнта устроили для их милости небольшую, но занятную экскурсию по бункерам – привилегия, которой Кит был лишен в свой первый визит сюда полтора года тому назад. Но тогда он был военнопленным и все два месяца своего пленения провел в медицинском боксе – более комфортабельном варианте тюремной камеры. Теперь же он был почетным гостем – совсем другое дело.

А, если по существу, то технологии сэйнтистов, направленные на создание, развитие и поддержание исправной работы замкнутых систем самообеспечения, поражали воображение. В данный момент почти сорок процентов продовольствия, материалов, лекарств доставлялось сюда с Каенна; однако при необходимости сэйнтисты могли спокойно существовать в своем подземном городе в полной изоляции на протяжении десятилетий, если не столетий. Здесь у них имелись автономные энергетические станции и системы коммуникаций, гидропонные оранжереи и сады, подземные фермы с птицами и свиньями, установки по производству синтетического мяса, склады, ломящиеся от продовольствия, оружия и лекарств, научно-исследовательские лаборатории, медицинский отсек, оснащенный сверхсовременным оборудованием, включающий, в том числе, великолепно оборудованное родильное отделение и стоматологический кабинет. И Кит едва успел осмотреть десятую часть этого грандиозного подземного поселения.

Сейчас в бункерах находились – без учета восьмидесятитысячного войска, которое Кит привез с собой – двести пятьдесят тысяч человек: отборные части повстанческой армии, технологи, инженеры, ученые, а также ближайшие подручные Сэйнта с многочисленными женами и детьми. Свидетелям Страшного Суда было запрещено употреблять алкоголь и наркотики, играть в азартные игры, даже употреблять кофе или чай. Что оставалось? Многоженство.

Сам Сэйнт никогда не осуждал явным образом этого старинного обычая Свидетелей, но и не одобрял. Он был суровым аскетом, смыслом жизни которого было служение Отцу Аваддону и восстановление в полной мере былого величия секты. Даже его личные апартаменты были обставлены в высшей степени минималистично. Мебель, стены, пол, потолок – все было белоснежно-белым, как и церемониальные одежды самого пророка. Единственным ярким пятном в комнате, где Сэйнт принимал посетителей, было изображение Отца Аваддона в виде мозаики на стене. Отец представлял собой прекраснейшего юношу с длинными золотыми локонами, в пурпурной тунике, с развернутыми огненно-красными крылами за спиной и с пылающим мечом в правой руке. Правда, при ближайшем рассмотрении в облике Отца можно было заметить кое-какие чрезвычайно зловещие детали. Например, его руки имели куда больше сходства с лапками насекомого, чем с человеческими конечностями. А глаза? Их было восемь, расположенных на голове в два ряда, как у паука, и все тоже никак не являлись человеческими – выпуклые, блестящие, угольно-черные, как глубочайшие бездны Шеола.

Под пристальным взором этих фасеточных глаз Кит поздоровался с Сэйнтом.

– Давно не виделись, Кристофер, – сказал пророк, сердечно пожав их милости руку.

– Да уж…

– Присаживайтесь, располагайтесь. Чувствуйте себя, как дома.