Если, конечно, не считать меня. Я саркастически усмехнулась.

Однако приблизиться к зевакам, среди которых находилась и я, королевскому кортежу было не суждено. Когда до нас оставалось так мало, что я могла различить крошечные бусинки на платье Виолетты, раздался взрыв.

Грохот, лица, искаженные ужасом и изумлением, и меня куда-то несет, и земля, такая твердая… И среди этих лиц – одно, на котором нет ни ужаса, ни изумления, совсем напротив, лицо, почему-то знакомое, ну конечно, это шут, которого я видела тогда в храме, тот, красно-желтый, но сегодня он в цивильном, а впрочем…

Это покушение, понимаю я. Смешно: чародейке подложили бомбу. Кажется, так не делал еще никто, а ведь это происшествие создаст прецедент… Соблазнительный прецедент.

И я кричу, но не слышу своего голоса.

Зачем ты влезла в это, Корделия? В Вершене теперь так хорошо, и сегодня должна быть ярмарка, а потом устроят танцы, и еще там дорогая Герта, и Гард, и Берос, и они так любят тебя…

И я поднимаюсь с земли, кругом лежащие в беспорядке люди, и на некоторых кровь, и я бегу.

Ужасно глупо.

Я почти сразу понимаю это, но поздно об этом думать.

Я уже почти у парковых ворот, они распахнуты широко, я оборачиваюсь… За мной следуют двое, и оба конные. Почему их лошади не понесли? Я узнаю Агнессу, с ней мужчина, весь в черном.

Он опережает ее.

Я бегу.

Ворота миновали, широкая улица – ах, дура, почему не взяла машину. Сейчас бы уехать и никогда не возвращаться в столицу. Ныряю в арку, меняю облик – теперь я голубоглазая блондинка, впрочем, вряд ли поможет, а вот и они…

Мужчина говорит что-то, я вижу по его губам, принцесса с легкостью срывает мою маскировку и выбрасывает руку вперед.

Будь ты проклята, дочь Урсулы.

Ко мне летит серебристое легкое кольцо, и я понимаю – это Аркан, Берос рассказывал мне о нем, хоть и не мог научить. Со мной нет жезла – дура, какая же все-таки дура, – и мне даже нечем ответить.

Кольцо обвивается у меня вокруг пояса и тащит к Агнессе. Я спотыкаюсь, но не могу не идти – если я встану, то упаду. Она, кажется, усмехается.

Мужчина рядом с ней качает головой.

И я понимаю, что это конец.

Глава восьмая. В плену

Впрочем, это, к сожалению, был не конец.

Поместили меня в лучшем духе готических романов в подземелье. И как всякое подземелье, оно было сырым и мрачным.

Только крыс да соломенной подстилки не хватало… У стены стояла простая деревянная кровать, имелся в наличии стол и стул, приспособление, имитирующее уборную, электрическая лампочка под самым потолком… Больше, впрочем, ничего не было.

Но как знать, может быть, такая меблировка считалась признаком особо высокого статуса преступника?

Роскошный конец моей столичной карьеры, ничего не скажешь.

Камера представляла собой узкое помещение в шесть шагов в длину и три в ширину. Стены были выложены из камня, наводившего грустные мысли: едва ли подвиг графа Монте-Кристо мог бы быть повторен в таких условиях… Впрочем, как мне было известно, пресловутый граф был весьма посредственным психологом и не владел даже основами чародейского искусства…

Я вздохнула. Чем я-то лучше? Если чем и владею, так именно основами, не более, а высокое искусство понимания людей в моем нынешнем положении едва ли способно хоть как-то помочь… Тем более что с ним у меня, боюсь, было не многим лучше, чем с магией.

В восемнадцать лет вообще плоховато с практическими навыками.

Да и куда делать подкоп? Дворец, под которым находилось подземелье, велик… и я пока не располагала пожизненным сроком заключения графа, чтобы ставить столь глобальные эксперименты.

Интересно, что мне собираются инкриминировать? Неужели покушение на королеву? В парке было так много людей… Не раскидали же они всех по камерам?