– Ты так доволен от того, что Мур уезжает? – нарушил задумчивость товарища Тимша.

– Не стану скрывать, мне сразу стало легче.

– Ты боишься, что он чародей?

– Я ничего и никого не боюсь, – охотник спокойно принялся грызть сладкую морковь, – тем более – затворника-витара.

– Почему затворника?

– А потому: он живет на Черных болотах. Не слишком многолюдное место, не так ли? Может, нашего углежога рыцари-всадники изгнали на болота? Хотя Черные болота – не Вонючие топи, и жить там все-таки можно.

– Мур сказал: он знает про войну карагаев и витаров, потому что жил тогда в Дювоне, во дворце.

– А ты поверил! Что за простота? Витары коварны и хитры.

– Нет, чародеи вовсе не такие плохие, как все думают.

– Выходит, сказки все-все лгут насчет ведьм, и на самом деле они и мухи не обидят? И ураганы, морок и столбняк витары не насылали? Мур, которого ты так защищаешь, сам говорил об таких способностях витаров.

Тимша уныло опустил голову, а охотник заключил:

– Я предпочитаю держаться от них подальше.

– Ты же ничего не боишься? – едко заметил юноша.

– Я предпочитаю держаться от них подальше не потому, что боюсь. Знаешь, на охоте любой сюрприз обычно дорого обходится, поэтому я не люблю неожиданностей и того, чего не понимаю.

Синигир окликнул вошедшего хозяина, попросил приготовить запас еды и воды.

На дворе они застали Мура, готового к дороге, по-видимому, дальней: к седлу он привязал бочонок с водой и торбу с припасами еды.

– Прощай, Мур, – проговорил грустно Тимша, – может, когда-нибудь увидимся.

– Прощай и ты, Тимша, зверолов из Синего леса. Здесь дороги наши расходятся.

– Не печалься, – шепнул товарищу Синигир, – о чародеях лучше все же только читать в сказках.

Тимша повернулся, сердито взглянул в синие, с веселыми искрами глаза охотника и воскликнул:

– А ты… а ты лучше бы причесался – вон волосы торчат! Как же так?

Синигир пригладил широкой ладонью макушку:

– С зеркалом что-то произошло. Почернело – невозможно увидеть отражение.

Закончить фразу охотник не успел: Мур, уже вскочивший на коня, вдруг резким движением в одно мгновение вновь оказался на земле.

– Что? Повтори, что ты сказал, охотник! – потребовал он с нотками железа в голосе.

– Зеркало в таверне оказалось испорченным, все сделалось черным – я не разглядел в нем своего лица, – с готовностью пояснил Синигир, удивляясь в душе своей словоохотливости.

Мур стоял, застыв, словно мрачное изваяние, такое странное на фоне ясного солнечного неба.

– А что случилось? – осторожно спросил Синигир, потряхивая головой, словно освобождаясь от наваждения.

Охотник уже успел порадоваться расставанию с чародеем, а тут сам, своими словами остановил его!

– Мои опасения полностью подтвердились, – проговорил Мур, – глод здесь.

– Как – здесь? – Тимша даже оглянулся, будто ожидая увидеть глода возле чахлых кустов живой изгороди.

– Во всяком случае, он был тут, причем совсем недавно. Нужно спросить у хозяина, когда почернело зеркало.

– А причем тут зеркало? – спросил охотник, пока Тимша вернулся в таверну, чтобы поговорить с хозяином.

– В те времена, когда начали погибать рыцари-всадники, в замке почернели зеркала. Вспомни: витара говорила карагаю перед смертью: «Когда чернеют зеркала… погибнет наш народ…»

Тяжело захлопнулась дверь – это выбежал из таверны Тимша.

– Три дня! – переводя дух, объявил зверолов, – хозяин говорит: зеркало стало таким три дня назад.

– Ну, что же, – Мур похлопал Вереса по шее, – мне пора.

Выразительные глаза его потеплели, и он произнес немного печально:

– Прощайте, будьте осторожны. И расскажите обо всем верховному Бескиду.

– А ты куда теперь? – тревожно поинтересовался зверолов.