Подхватила Варька ребёночка и выскочила с ним за порог. Пришла на ржаное поле, села под дерево, что неподалёку росло, младенца рядом положила и стала ждать.

Долго сидела. Солнце высоко поднялось, палит-жарит так, что мочи нет, знойное марево у земли переливается, колышется. Вдруг видит: женщина появилась, не идёт – плывёт, белое платье развевается. Волосы распущенные цвета спелой ржи, на голове венок из колосьев и цветов полевых.

Вскочила Варька:

– Эй, Полудница! Верни Митьку, а своего младенчика забирай обратно!

Остановилась Полудница, губы скривила.

– Экая быстрая! Потрудись, постарайся. Перепляшешь меня – верну тебе брата.

– Я согласная, – сказала Варька.

Улыбнулась Полудница, пальцами щёлкнула – и пропал младенец, в ладоши хлопнула – и заиграла музыка.

– Ну давай! До вечерней зари.

Сама смеётся, плывёт белым лебедем, руками плавно поводит, плечиками пожимает, глаза так и блестят. Смотрит Варька на неё и старается не отставать. Босые подошвы камешки и сухая трава колют, пот глаза заливает. Час и другой прошёл, не чует ног под собой Варя, а Полуднице хоть бы что, знай себе пляшет.

– Уморилась? – рассмеялась она.

– Ещё чего!

Солнце к закату стало клониться. В кровь избила ноги Варька, но не уступает. Знает, что если уступит, не только братика не вернёт, но и сама сгинет.

Закатилось солнышко за горизонт, и умолкла музыка. Остановилась Полудница, а Варька упала на пыльную тропу, слова сказать не может.

– Вот ведь упрямая какая девчонка! – промолвила Полудница. – Что же, уговор так уговор, получай своего крикуна. – И положила Варе на коленки запелёнатого ребёнка.

Посмотрела Варька – Митенька! И глазки его, и носик, и подбородочек. Прижала к себе, поблагодарить хотела Полудницу, а той и след простыл – исчезла. И тут услышала Варя людские голоса как будто издалека: «Варя! Варька! Варвара!» Поднялась с трудом, Митьку взяла на руки и побрела с поля. Как только вышла на дорогу, словно пелена у неё с глаз упала. Увидела отца и соседей – Мишки Лопуха родителей.

– Тятька… – Варя закачалась, ноги подломились.

Бросился к ней отец, успел подхватить. До дома на руках нёс, не могла сама идти Варька.

…Три дня лечила мамка Варины ноги, смазывала маслом коровьим, смоченные в отваре трав лечебных тряпочки прикладывала. И в какой раз спрашивала: «И что Полудница сказала?.. Ох, страсти какие! А если б не переплясала ты её?.. Матерь Божья, заступница, спаси и сохрани!»

А в пелёнках, в которые Митька завёрнут был, нашли монеты золотые.

– Чудо-то какое! Это ведь, Варя, тебе на приданое Полудница деньги дала, – ахнула мамка и убрала монеты в сундук. Будет Варя замуж выходить – пригодятся.

Митька капризничал ночами и никому в избе не давал спать. Мать подходила к нему, меняла мокрые пелёнки, кормила. Митька затихал, но стоило матери уложить его в зыбку и отойти, как он снова принимался кричать.

– Ровно сглазили, – ворчала мамка, – такой спокойный ребятёнок был.

– Или день с ночью перепутал, – зевая, говорила бабушка Поля. Она недавно приехала погостить. – Шлёпни его по попке, он наплачется и уснёт.

Мамке жалко было шлёпать Митьку.

Варька смотрела в темноту, и ей казалось, что возле зыбки тень гуще и напоминает женщину с распущенными длинными волосами. Вот тянется рукой с корявыми пальцами к братику, и тот начинает хныкать. Щиплет, небось, щекочет. Варя зажмуривалась – тень пропадала.

Утром она вставала поздно, когда солнце поднималось высоко. Мать с отцом уже были в поле, бабушка оставалась с Митькой. Он спокойно лежал в зыбке, отсыпался за ночь.

– Варнак какой, никому покоя не даёт, – покачала люльку бабушка, – небось, щетинка его мучает.