Честно говоря, Юлькиных родственников я не помню, но приняли нас по-деревенски радушно. После короткого ужина нас уложили спать. Меня с Юлькой на полу, Пантелея с Наташкой на единственной свободной кровати. Прижавшись к Юлькиному теплому боку, я мгновенно отключился.

Проснулся я среди ночи от холода. Ковер снизу и тонкое покрывало сверху отказывались греть мое тело. Но это были пустяки по сравнению с тем, что рядом со мной лежала, как мне показалось, не Юлька, а Наташка. Замерзший, похмельный и ошалелый я потряс ее за плечо.

– Наташка, это ты? – прошептал я в темноту.

– Я.

– А Юлька где?

Раздался тихий смешок.

– К Пантелею ушла.

– Вот сука! – вознегодовал я.

– Ты чего не спишь? – спросила Наташка, – замерз?

– Есть немного.

– Погоди, я сейчас.

Шлепанье босых ног в темноте, бульканье, и в моей руке, как я определил на ощупь оказался граненый стакан, судя по запаху, с водкой. Пока я вливал в себя спасительное содержимое, Наташка внаглую сдернула со спящих на кровати ватное одеяло.

– Ой! – донеслось до меня.

– Ты чего?

– Пантелей голый.

«Странно» – подумал я «Наташка – Пантелеевская подруга, а еще ойкает.» Но водка и теплое одеяло сделали свое дело и я снова уснул, не доведя свои мысли до логического завершения. Снов не было.

– Подъем! – услышал я и открыл глаза.

Светало. Пантелей похмелялся, полуодетая Наташка сидела на кровати, Юлька лежала рядом со мной.

– Что за херня? – спросил я, уставившись на улыбающуюся неизвестно чему Юльку. – Ты че творишь?

– Наташка, это ты? – передразнила меня Юлька – пить меньше надо.

– Да ты что, за лоха меня держишь!? – заорал я, но осекся.

– А кто у нас одеяло ночью дернул? – спросила Наташка.

Так у нас с Юлькой и замутилось.

Мы встретились с ней через два дня, вернее не встретились, а она сама пришла ко мне в приемку. Был самый разгар рабочего дня. Посуда звенела, купюры шуршали, очередь, которой не видно было ни конца, ни края, злобно переругивалась.

– Я не вовремя? – спросила Юлька, оценив обстановку.

– Нормально. В это время всегда так – я подтолкнул ногой стоявший рядом со мной стул – Присаживайся.

Юлька присела.

– У тебя курить можно?

– Кури.

Она закурила, и все время пока я «раскидывал толпу», я чувствовал на себе ее улыбчивый изучающий взгляд. Очередь не уменьшалась, но я не унывал. Больше народа, больше денег (я хорошо усвоил уроки Грека.) Больше денег, веселее жизнь.

– А ты что, и грязную посуду принимаешь? – зажатой в пальцах сигаретой Юлька показала на отдельно стоящий ящик с посудой.

– Нет. Это нашего главбуха посуда, а с бухгалтерией я не ссорюсь. Потом попрошу кого-нибудь помыть.

Юлька поднялась со стула.

– Давай я помою, – неожиданно предложила она.

– Ты серьезно?

– А что такого?

– Уборщицу попрошу, она помоет.

– Без уборщицы обойдусь.

– Да брось ты.

– Вымою, тогда брошу. Принеси лучше воды и тряпку какую-нибудь.

– Ну смотри. Пять минут перерыв – обрадовал я очередь. – Пойду деньги разменяю.

– Ну, вот.

– Как всегда.

– Вечно у них денег нет.

– Да за водкой он побежал.

– Нет, баба к нему пришла.

– Это кто там вякает? – рявкнул я – сейчас вообще приемку закрою.

Реплики оборвались, воцарилась тишина, и лишь чей-то старческий голос примиряюще пролепетал:

– Иди, иди сынок, мы подождем.

Бунт был подавлен. Через пять минут перед Юлькой стояло ведро с водой, тряпка, бутылка пива и пачка Мальборо.

– Не передумала еще?

– Нет, иди открывай свою богадельню, а то уже в дверь барабанили.

Продолжив работать, я краем глаза наблюдал за Юлькой. Ничего не скажешь, девушка старалась. Вымыв очередную бутылку, она смотрела сквозь нее на свет, терла своим пальчиком бутылочные бока и, если извлекаемый звук ее удовлетворял, с улыбкой отставляла в сторону. Минут через сорок она закончила работу, и я, глядя на сверкающий бутылочный отряд, к ее достоинствам – веселая и компанейская, мысленно добавил: покладистая.