– Какой мужчина в здравом уме откажется от тебя?

– Зато я не хочу тебя, дикарь! – уклоняясь от жестких губ, вырываясь, выкрикнула Луиза.

– Это не важно! Я слишком готов!

– Идиот! Прочь свои грязные руки! – сердито запротестовала она.

Шольц, все более распаляясь от яростного сопротивления баронессы, уверенным жестом распустил ее волосы и подтолкнул к кровати. Пальцы, стараясь удержать извивающуюся женщину, хищными щупальцами сомкнулись на ее плечах:

– Да, да! Мне нужна именно такая – дикая, необузданная.

Он бросил ее на кровать, согнув колено, придавил сверху и стал задирать нижнюю юбку. Внезапно Луиза перестала сопротивляться, заерзала под огромной тушей и, громко застонав, провела дрожащей рукой по его напряженной спине.

– О, – замычал Шольц, – да, покажи, покажи свои колдовские штучки, – и ослабил хватку.

Луиза, изображая пылкую страсть, скользнула по его бедру и стала нетерпеливо дергать облегающие огромную ногу лосины, стараясь нащупать рукоятку спасительного ножа.

– Сейчас, сейчас, – задрожал от нетерпения Шольц, подтянул ноги, чтобы приподняться и скинуть штаны.

– Ах, какое счастье, – воскликнула она, умудрившись выхватить нож.

Девушка вывернулась, взмахнула рукой и полоснула насильника по щеке. Тот взвыл и закрыл лицо, по которому из глубокого пореза потекла кровь.

– Я убью тебя, тварь! – задыхаясь злобой, рычал кастелян, судорожно хватаясь за окровавленную челюсть.

Луиза, ни секунды не мешкая, вскочила на ноги и, держа нож перед собой, уничтожающим голосом отрезала:

– Если не истечешь кровью, ублюдок, выживешь. Шрам останется. Он послужит тебе напоминанием вести себя как полагается слуге – осторожно и почтительно.

В этот момент в комнату ворвались Марта, Зельма и Ханна с длинным ухватом для горшков.

– Вы не пострадали, госпожа? – запричитала Марта, поправляя задранное помятое платье.

– Позаботься о ней, – приказала Ханна, а сама ловко приставила ухват к горлу обидчика баронессы. – Зельма, поможешь! Мы привяжем эту тушу к кровати и запрем. Пусть захлебнется своей грязной кровью. Если сможет, выберется, а нет, собаке – собачья смерть.

Шольц, пытаясь подняться, давясь слюной, заорал:

– Пошли вон, старые колоды!

– Заткни ему глотку, Ханна, пока я оттяпаю его отросток на память. Он ему больше не пригодится, – зло прибавила Зельма, поигрывая ножом.

– А мы поможем. – В комнату влетела Эльза с огромной собакой. – Мой пес любит колбасу. Взять его, Демон!

Шольц выпучил глаза и дико заверещал, размазывая по лицу кровь.

Пес, ощетинив шерсть, злобно зарычал и встал передними лапами на кровать, оказавшись мордой с оскалившейся пастью перед лицом насильника. Шольц потерял сознание.

Женщины выполнили угрозу: втроем, разорвав простыню, быстро связали обмякшее тело и, сунув в рот кляп, покинули комнату.

– Тьфу, слабак, – брезгливо сплюнула Зельма, – даром что большой, – и засеменила за Ханной.

За ней последовала Эльза, похлопывая собаку по холке:

– Молодец, Демон! Победил борова!

Замок безмятежно спал. Луиза пробудилась среди ночи и, как ни пыталась уснуть, необъяснимая паника внутри не давала сомкнуть глаз: ее одолевали мысли о неминуемой беде. Она накинула на себя какой-то балахон, вышла во двор и, постоянно озираясь, побрела в сторону «Розового рая». Забрезжил рассвет.

«Какой странный туман! Поднимается вверх и так причудливо клубится! – удивилась девушка. – Быть может, наступил колдовской час, и это эльфы веселятся в саду, затеяв чехарду? Но откуда этот непривычный запах? Что-то случилось».

– Это не туман, – догадалась Луиза, когда увидела взметнувшийся в небо черный дым и огненные всполохи. – Пожар!