Не берусь судить, сколько я проспал, помню, что ко мне несколько раз кто-то заходил, о чем-то спрашивал, я, похоже, что-то отвечал. Короче, когда я проснулся, было далеко за полдень, вот только не уверен, какого дня. Есть хотелось…

Только поесть и не пришлось, поскольку как только услышали, что я проснулся, так сразу ко мне в двери и потащили к графине, заждалась, говорят, а будить не велела. Ну так мы сразу и пошли, я только-только по нужде сходить поспел.

Графиня в тот раз со мной была гораздо ласковее, чем прежде, всё пыталась у меня прознать, кому было предназначено это письмо. Я ей честно и говорю, так, мол, Вам, ваше сиятельство, я ж для этого весь этот путь проделал, а уж потом я должен был в Лозию-то отправиться.

И тут она бац и выкладывает на стол то письмо, которое я сударь в дупло-то спрятал. Во, думаю, попал-то как я.

«А кому, голубчик, ты это письмо вез?» – спрашивает значит. И что я мог ответить? Сказать, что знать ничего не знаю про второе письмо? Так ведь знаете, сударь, буквы там очень уж похожи друг на друга, а мне как-то один писарь сказал, что по этим буквам знающий человек всегда может определить, что писал эти письма один человек. И даже угадать – который.

Вот-вот, по почерку, значит. Поэтому я юлить не стал и честно сказал, да, мол, я и положил это письмо в дупло того дерева, только кому оно предназначено мне неведомо, поскольку не моего ума это.

Графиня подумала тут еще немного, позвонила в колокольчик и вошедшему рыцарю сказала: «Забирайте этого проходимца, да головой мне ответите за его жизнь».

Рыцарь голову склонил, меня за плечо хвать, еще немного, и я уже в карете, а там в шкатулке все мои вещи, значится. Так в карете и поехал, как вельможа.

Рыцарь тот из личной гвардии её сиятельства оказался, а с ним еще двое всадников, особо они со мной не разговаривали, но когда приходилось, были кратки и корректны. Он объяснил мне, что графиня повелела доставить меня в Лозию, чтобы я выполнил все поручения господина барда, то есть Ваши, сударь, а поскольку мы поедем через графство Борн, то лучше мне лишний раз не высовываться. Поскольку Борн находится в состоянии войны с Лавией и очередным охлаждением отношений с Испой, то я могу сойти за шпиона.

Честно говоря, никакой логики в его словах я не услышал, но уточнять не стал, не высовываться, значит не высовываться, оно и к лучшему. Так без каких-либо проблем и доехали.

Нет, останавливать нас останавливали, и в Борне, и в Лозии, но все переговоры вел сей рыцарь, и ему всегда удавалось договориться. Так и добрались до Лозии, где нас немедленно принял барон Гарди.

Он обменялся приветствиями с господами рыцарями, повелел разместить их в лучших комнатах замка, а сам увел меня в свой кабинет и стал расспрашивать про Вас, сударь.

Выглядел? Очень плохо выглядел, если честно. Похудел очень сильно, щеки словно ввалились внутрь, а глаза, глаза как у старца. Бледный весь. Он ведь почти совсем не выходил из дома, как мне потом сказали на кухне, все больше лежал, поскольку раны не заживали, а только гнили. А я еще думал, что за запах от него странный идет.

Рассказал я вкратце про Вас, передал письмо, амулет тот злосчастный и пузырек от атаманши. Он письмо прочитал, сверток развернул хмыкнул и удивленно так у меня спросил: «Господин Милл И’Усс уверен, что это решение проблем?

Я было хотел ответить, что я знать ничего не знаю, да только и не успел, барон сам ответил на свой вопрос. «Да, наверное, он человек крайне благоразумный и попусту советовать не будет». После этого он надел амулет на себя и взял в руки флакончик. Тут я ему и объяснил все, как мне госпожа атаманша приказала. Вы бы видели, как он на меня посмотрел. Заставил все в подробностях рассказать, как я к ней попал, как Вы меня вызволили. Заставил описать ее как можно подробнее. Потом задумался, долго так молчал, а затем и говорит: «Ну что ж, хуже мне уже точно не будет, хуже, я скажу тебе, мне просто не может быть, а если это она, а я склоняюсь к этой мысли, то к тому же есть шанс ее найти».