И вот что ему сказать? Мысли по той же протоптанной спирали пронеслись у меня в голове. Слова никак не хотели складываться в нейтральное и приятное предложение, и это ещё больше выматывало. Кажется, будто это обещание и моя нерешимость выедали меня изнутри, высасывали любые силы, словно огонь кузницы.

– Надо будет запретить Эмме тебя дёргать, совсем ведь замотает, – Ганс мотнул головой и цокнул, глядя на дверь кухни.

– Она тут ни при чём, – я мотнул головой и, выдохнув, всё-таки начал очень-очень издалека, – да и ты знаешь, как я к ней отношусь. Она мне почти как дочь.

– Понимаю, но и она не маленькая девочка. И должна понимать границы дозволенного, – Ганс коротко кивнул и налил себе немного тёмного пива. – А ещё уяснить, что не всё в этом мире такие добрые и милые.

– Мои границы не нарушены, не переживай. Знаешь, я давно думаю об одной мысли, – я записал свой страх и неуверенность и готовился, будто к прыжку с большой высоты.

– О какой? – Ганс не выдержал слишком долгой паузы и пристально уставился на меня.

Кажется, он что-то подозревает. Не нравится мне этот взгляд. Он же не бросится на меня с кулаками? Я ведь предложу ему не что-то страшное, а всего лишь небольшое развлечение для Эммы.

– Эмма вся в тебя, и её давно тянет в авантюристы, – я выпалил это почти на одном дыхании, и, пока не закончился воздух, добавил: – Может, отпусти её со мной?

– Куда с тобой? – лицо Ганса вытянулось от удивления, а через мгновение он сдвинул брови так, что они почти сошлись.

– В какое-нибудь простенькое задание, – я чуть вжал голову в плечи. – Она очень просила меня, но без твоего одобрения я не позволю себе просто взять её с собой.

– Нет, – очень грубо и резко отрезал Ганс.

– Почему ты такой… упрямый? – мой голос чуть дрогнул, Ганс побагровел.

– Какого такого гоблинского пальца, Хаген?! – он почти кричал. – Только не говори мне, что ты пообещал ей путешествие! Ты взрослый мужик, ты бывал уже в передрягах. Как думаешь, ей там место? Ты вообще видел её? Она тощая, как спичка, её ветром поведёт, и она себя покалечит, не говоря о противниках.

Ганс стал говорить чуть тише, чтобы не услышала Эмма. А потом ещё долго говорил мне о её неуклюжести, об опасности мира и о моём распиздяйстве. Удивлялся, как я вообще пришёл к нему с таким. К концу своей тирады он так часто дышал, что я побоялся: он взорвётся от эмоций. Но Ганс выдохнул, залпом выпил своё пиво и угрюмо посмотрел в пустую кружку. Я не решался открыть рот. А друг просто сверлил взглядом дно.

– Мы все начинали с такого. И я был мелким, тощим и неуклюжим в своём первом бою, – мой голос предательски дрожал, но я надеялся хоть немного успокоить друга.

– Ты мужик.

– Что-то я не помню, что, при вступлении в гильдию просили предъявить половую принадлежность.

– Хаген, ты перегрелся? – Ганс сплюнул и, кажется, по новой начал закипать. – При чём здесь твой корнишон? Я понимаешь ли о том, что в походе мужику проще, они от природы сложены лучше, и выжить у них шансов больше, – последнее он добавил чуть тише и снова уткнулся в пустую кружку.

Ганс налил себе ещё немного пива, несколько раз тяжело вздохнул, пока вернулся обратно ко мне. Почему-то меня радовало, что не мне одному тяжело даётся этот разговор. Правда, что ответить, я пока не понимал.

– Много ли ты встречал девушек, авантюристов? Может, у них уже давно есть свои хитрости, и они давно захватили гильдии. Просто мы не в курсе, – я продолжил откровенно дерзить и надеялся, что прокатит так.

Потом он поднял на меня взгляд, пустой, почти отрешённый, и кивнул на подсобку. Запустил меня внутрь, закрыл дверь и сполз вниз, накрыл лицо ладонями. Я совершенно не понимал, что мне делать и чего добивается Ганс. Бить он меня, конечно, вряд ли будет, да и для засола в бочке я был слишком большой. Ещё через мгновение Ганс оторвал руки от лица и посмотрел на меня, так внимательно, будто пытался разглядеть что-то в самой глубине, какой-то скрытый смысл.