– Привет, Барби, – приветствует насмешливо, поднимая руку и козыряя от пустой головы.

– Сам ты Барби, – ворчу и отважно шагаю перед машиной, надеясь проскочить к тропинке.

– Да ладно, я ж шучу, – отзывается неожиданно добродушно, – ты в город? Давай подвезу, я туда же.

– Спасибо, я доберусь, – спешно бросаю через плечо, проходя мимо.

Желание поскорее избавиться от него сыграло злую шутку: я поскользнулась на мокрой траве, взвизгнув и совершенно по-дуратски взмахнув руками, но он повёл себя как настоящий джентльмен, подхватив и не дав мне упасть в грязь всем, чем только можно.

– Глянь-ка, – кивком указывает на мою руку, едва сдерживая улыбку, – бутерброд так и не отпустила.

– Конечно, – возмущаюсь искренне, принимая вертикальное положение, – он же с колбасой.

Губы Платона дрогнули, в глазах мелькнул игривый огонек, но он быстро взял себя в руки. Нахмурился, судя по всему, вспомнив, что он крутой мужик и подозревает меня во всех смертных грехах разом.

– Так ты примешь предложение или рискнешь пройти по мокрому мосту?

Рисковать не хотелось. И причина была проста и очевидна: я не умею плавать. От одной мысли, что я могу упасть в воду, коленки начинали трястись, а перед глазами заметно плыло.

– Ты один? – уточняю, испытывая неловкость и пытаясь разглядеть, есть ли кто на заднем сиденье, хотя, по большому счету, вопрос должен звучать иначе – «А есть ли там Тарас?».

– Один, садись.

Я покосилась на дом Виктории Борисовны, раздумывая, предупредить ли ее, что я собираюсь уехать с соседом и, чтобы если я не вернусь, она написала заявление в полицию, потом подумала, как глупо буду выглядеть, покосилась на Платона и прочитала ответ в его закатывающихся к затылку глазах.

Он полез на водительское место, а я осторожно обошла машину и пристроилась на сиденье рядом, пристегнувшись.

– Накрошишь – будешь пылесосить всю машину, – ухмыляется, плавно трогаясь с места, пока я заталкиваю в рот весь бутерброд. Обязанности домработницы я оставила в другом городе и возвращаться к ним не планировала. – Нормальный подход. Но вообще я пошутил.

Поднимаю палец вверх, пытаясь прожевать, чтобы ответить и трачу на это, казалось бы, нехитрое дело несколько минут.

– Предупреждать надо, – возмущаюсь, капризно скрестив руки под грудью. Платон хмыкает и бросает на меня беглый взгляд. – Серега уже допрашивал, – отвечаю на немой вопрос, а он кивает:

– В курсе. И извини за эту сцену в поезде, я выпил лишнего.

– Я видела, – веду плечом, а он снова косится, выдавая задумчиво:

– Ты мне кого-то напоминаешь. Мы не могли видеться раньше?

– В некоторых магазинах на полках моя уменьшенная копия в коробке.

– Я понял, тебе не нравится, когда тебя называют Барби, Барби.

– Вот хам, – изумляюсь искренне, разворачиваясь и таращась на него во все глаза.

– Ой, прикрой их, – поворачивает голову и чуть дергается в сторону, явно переигрывая, – выглядишь неестественно.

– Если я буду щуриться, это будет еще более неестественно, – вздыхаю и отворачиваюсь, обидевшись на очередную подковырку.

– Эй, я снова пошутил, – тянет шепотом, потыкав меня пальцами в ногу, – но глазищи у тебя в самом деле круглые и на Барби ты реально похожа, тут уж извините.

– А ты похож на дровосека, но я же тебя так не называю. И у самого глаза по пять рублей.

– Приму за комплимент, – отзывается деловито, а я фыркаю, – так ты к родственнице в гости приехала?

– Ага, – отвечаю лениво, не желая вдаваться в детали.

– А собака – ее? Что-то не помню дога в поезде.

– Собака местная, – отрицать смысла нет, но и выкладывать разом все желания не появилось.

– А ты сама в том городе живешь, из которого приехали? – продолжает откровенный допрос, даже не думая вуалировать свой шкурный интерес.