– Спасибо, – бармен звякнул ключами от шаттла и направился на выход.

На ходу бросил Крошке счастливо оставаться и, не дожидаясь дальнейших расспросов, побрёл на улицу к припаркованному шаттлу.

– Ага-ага, скатертью дорожка, – прогнусавил вышедший следом за ним Дядька.

– СУКА!

Дядька скрипуче засмеялся. Из коридора пулей вылетела Белоснежка.

– Что случилось? – она удивлённо посмотрела на согнувшихся от хохота Дядьку и Крошку.

– Ночью буря была, – объяснил второй бармен. – Шаттл занесло. Он сейчас часа два его откапывать будет.

– К тому времени остынет и никуда не полетит, – поддакнул хозяин бара и похлопал девушку по плечу. – А ты пока давай бокалы натирай, технологички там полистай. Когда полный зал будет, тебя ждать не станут.

– А здесь реально бывает полный зал? – спросила девушка.

– Ага, – кивнул Крошка, укладывая перед ней на бар пухлую папку. – Редко, но метко.

– Это что, бумага?

– Дядька доверяет только этой фигне. Никаких цифровых носителей, одна бумага, глиняные таблички и берестяные грамоты.

Небо за окном чуть прояснилось, окрасилось сиреневым с красными всполохами. У самого горизонта вились нитки песчаных вихрей. В дневном свете песок, мерцавший ночью, оказался угольно-чёрным. На востоке виднелись мелкие горы. Белоснежка то и дело отвлекалась от технологичек: то смотрела на виды захолустья, в которое ее занесло, то поглядывала через окно на Сильвера, который во всю силу механических конечностей пытался отчистить шаттл.

Крошка её не поторапливал, мурлыкал под нос песенку и расставлял бутылки на стеллажах. Из котельной доносилось бормотание Дядьки. Как рассказал Крошка, хозяин бара уже много лет пытался создать настойки со вкусами, которые пробовал в своём доме на Земле. У него даже был заныкан целый ящик «образцов», среди которых оказались овсяное печенье, чипсы с крабом, сгущенное молоко и конфеты «Барбарис».

– Никогда не понимал его одержимости. Земля уже пятьдесят лет как необитаема, а он всё трясется над этим старьём, – хмыкнул Крошка.

– Каждый по-своему хочет домой.

– Э-э-э, нет, – поджал губы бармен. – Точно не про нас. Наш дом здесь. Мой так точно.

– А как ты сюда попал? – спросила девушка, отодвигая технологички, чтобы поудобнее упереться локтем в стойку.

– Да никак толком. С детства был гладиатором на созвездии Щита. Чемпион двух десятилетий, – он задрал рукав толстовки, демонстрируя татуировку с щитом и мечом. – Потом вольную дали, выкупился. Поездил, мир посмотрел.

– А здесь-то как оказался?

– Ну, – он сунул руки в карманы, щеки залил румянец. – Когда у тебя за плечами шесть бывших жен с детьми, хочется оказаться в каком-нибудь тихом месте. Понимаешь, о чём я?

– Его по всей галактике ищут, чтоб наконец кастрировать! – крикнул из котельной Дядька.

«Да уж», – пробормотала Белоснежка и бросила ещё один взгляд в окно. И тут же встрепенулась. Сильвер уже открыл капсулу и пытался усесться. Для этого ему пришлось рукой поддевать механическую ногу и засовывать её в кабину.

– А потом спрашивает, почему я его не пускаю. Он же там всё разгромит, – сплюнул вышедший из котельной Дядька.

– А куда он? – обеспокоенно спросила девушка.

– На Макомбу. Задрот несчастный.

Сколько действующая власть ни говорила о росте благосостояния населения, спустя несколько лет после революции дома, построенные из списанных грузовых контейнеров, все еще были повсюду. И неудивительно, дешевле ведь только говно и палки.

Сильвер чудом припарковал шаттл и выбрался из капсулы. Каждый позвонок и сустав отреагировал жалобным хрустом, а поясница заныла, как первая скрипка в этом разваливающемся оркестре. Сильвер устало поскрипел суставами, застегнул повыше куртку и надел очки, чтобы никого не смутил сенсор в импланте глаза. На Макомбе ревностно хранили свои секреты. Благо очки тут никого не смущали, с освещением на планете дела обстояли неплохо, и в любое время суток на улицах было светло. Местные власти объясняли низкий уровень преступности именно освещённостью. Сильвер не уставал зубоскалить на эту тему. Конечно, чем ярче свет, тем гуще тени, в которых можно прятать откаты.