— Ну, — она подходит ближе, пальчиком по пуговицам рубашки проводит, цепляет одну и расстегивает, касаясь кожи.

Забавно, но это возбуждает меньше, чем то, как тогда смотрела на меня малышка Лиза. Сверху вниз огромными глазищами. — Понимаешь, тут дом-то старинный, но вид у него не ахти. Дверь в подъезд уже на соплях держится, да и лифт не работает, а уж о состоянии подъезда и говорить нечего.

Ее юркие пальчики уже на ремне, расстегивают, не встречая сопротивление. А я что, дебил, от секса с такой соской отказываться?

— В общем вложения ты считаешь не стоят того?

— Считаю, что поимеешь ты минимум. Так что лучше поимей меня, — она уже повернулась ко мне своей прокаченной задницей и выгнулась кошкой, я, недолго думая, чувствуя, как возбуждаюсь, поднимаю юбку выше, обнажая кружевные резинки чулков и полное отсутствие белья.

— Ты, я смотрю, хорошо готовилась к нашей встрече. Да и назначила ее на позднее время.

— Ты же знаешь, как я люблю наши встречи!

— Так пизда чешется, что готова трахаться на грязной шконке посреди строительного мусора, — кидаю ее на матрас, а она смеется и снимает с себя с себя рубашку, открывая глазу идеально сделанные сиськи. Сдергиваю с себя свою рубашку, вешая на открытую створку окна.

— И мою повесь, будь так добр.

— О, сучка, я ведь знаю, что ты терпеть не можешь, когда я добрый, — хватаю рубашку, а Миланику к матрасу за шею прижимаю. Она, как по команде, ноги раздвигает, чуть поднимается на локтях и шепчет на ухо, вылизывая его.

— Ну, повесь рубашку. Пожалуууйста. Не пойду же я по улице, как шлюшка!

— Ну, а кто ты? Пусть все видят.

— Мерзавец. Вот обижусь сейчас и уйду.

— По собственной воле? — смешная, словно не сама на встречу навязалась, когда узнала про мое новое приобретение. — Я бы на это посмотрел.

Она вздыхает, тянется ко мне губами накаченными, а я со смешком поднимаюсь.

— Матвей!

— Я рубашку пошел вешать, что не ясно?

А стоило подойти к окну, как замечаю пигалицу, неровно шагающую по брусчатке, которой усыпан двор. Ноги свои на этих шпильках сломает. Она вдруг запинается и падает, прямо в лужу. Но вместо того, чтобы встать, остается сидеть на месте. Ну, и что за хуйня?

Бросаю рубашку Миланики на пол, сдирая свою с окна и на выход иду.

— Матвей! Ты куда?! — орет мне в спину Миланика.

— Скоро вернусь! — кричу в ответ, дверь даже не закрывая. Все равно, там ничего ценного.

Спускаюсь по лестнице, на ходу рубашку надевая, толкаю шаткую дверь на улицу, тут же находя взглядом Лизу.

Тут же подхожу и из лужи ее вынимаю.

— Что? — она не понимает, дергаться начинает. — Отпустите!

— Ну, и чего ты в луже сидишь?

— Не ваше дело! Отпустите, говорю.

— Пошли домой.

— Не хочу я домой! Отвалите, — она все-таки вырывается, на меня волком смотрит.

— Кто обидел? Очередной мажорчик? Вместо ресторана в шаурмечную повел?

— Да как вам в голову такое пришло?! — взрывается она.

— А из-за чего еще тебе расстраиваться?

— Да пошли вы, знаете куда? — она хочет обойти меня, но я удерживаю ее руку, ледяную настолько, что обжигает.

Дождь просто в пух и прах уничтожил ее идеальную прическу, оставил от макияжа не слишком приятные разводы, а пальто превратил в тряпку. Но при все при этом, она, все равно, хороша. От натуральных пухлых губ до огромных глаз, в которых плещется ярость и обида.

— Поехали, — тяну ее в сторону арки, она упирается, но не слишком.

— Куда?! Мне домой надо!

— Покажешь, кто тебя обидел, обсохнешь, а потом уже домой пойдешь.

— Ну, и зачем вам это? — тормозит она уже возле машины, обнимает себя за плечи, невольно собирая в кучку небольшие сиськи. Мозг рядом с этой девчонкой вообще работает наполовину только, а желание нагнуть ее — выходит за все границы разумного. Она же, скорее всего, целка, ищет выгодного принца, а мне нахуй не нужна эта возня.