Навек запомню я минуты эти,

Я ей на ушко томно говорил.

Но у седого старца, что из Рима

Нам строил козни, длинная рука.

И он мне воспрепятствовал незримо,

Лишь повод не представился пока.

…Бесцеремонно нам прервав беседу,

Мне итальянец Фортини сказал:

– С Вами желают говорить, невежда!

Во мне опять «багровый гнев» вскипал.

– Ивольте подождать, сейчас я занят…

– Я никого не жду, – ответил он.

– Разделаюсь немедленно я с Вами, —

С улыбкой молвил и повысил тон.

Мне б в тот момент немного хладнокровья,

Ведь это провокация, я знал.

Филиппой ослеплённый, и ЛЮБОВЬЮ,

Я раздражённо Фортини сказал:

– Подите прочь, я чрез минуту буду.

Он с наглою улыбкой говорил:

– Месяц взошёл, я буду ждать у пруда.

– Подите прочь! – я снова повторил.

– Я не уйду, – с сарказмом он ответил,

И тут Филиппа мне сказала вдруг:

– Сен – Мор, займитесь типом этим,

Я буду в зале ждать Вас, милый друг.

С таким благословением от милой

Я стал силён, как тысяча чертей.

Да что там Фортини! В могилу

Десяток я отправлю без страстей.

Мы разошлись, чтоб вызвать секундантов,

Первым попался мне Робер Ланфран.

Но до того с одним комедиантом

Столкнулся я, верней, он начал сам.

То был юнец, к тому же очень грубый,

Он пОходя задел меня плечом.

Затем, слова процеживая сквозь губы,

Завёл тираду… знаете о чём…

Всё это не входило в мои планы,

Я извинения принёс юнцу.

Роббер повествовал невеже прямо,

Что ссоры в данный миг я не хочу.

Угрозы я припомнив Ватикана,

Решил, что это, верно, не конец.

Их много есть в обойме старика… и,

Наверно, не последний сей юнец.

Я очень бегло объяснил Ланфрану,

Что было нужно в вечер от него.

Привык владеть оружием он филигранно,

И сам позвал Анри Боэмона для того.

Когда втроём мы подошли к лужайке,

Увидели в сторонке Фортини.

С двумя стоял друзьями в тесной спайке,

И к бою приготовились они.

Луна светила, ярко озаряя,

Лужайку для дуэли, как фонарь.

И на рапирах отблеском играя…

Мы поклонившись, начали как встарь.

Я слыл в Париже славным дуэлянтом,

Но был далёк до славы Фортини.

Хоть был наслышан о его талантах,

Знал, что окончу его жизни дни.

Меня вела ЛЮБОВЬ, а это значит —

Я верил, я её не подведу.

Я хладнокровно выполню задачу,

Быстро и метко к финишу пойду.

Но мой противник – мастер фехтованья,

Себе такую же поставил цель.

Минуту мы сражались со старанием,

Усилия не достигали цели.

Атаки с хладнокровьем ожидая,

Хотел он кисть рапирой отвести.

Чтобы инерцией моей играя,

В ответ удар смертельный нанести.

Я, выпад осознав, сделал обманный,

Но в тот же миг вдруг развернулся сам.

А он шагнул вперёд… клинком пронзённый,

В мгновенье душу отдал небесам.

Мы, сталью «связанные», с ним стояли,

Не сразу свой я выдернул клинок.

Его друзья не сразу осознали,

Кто же из нас падёт, пронзённым в бок.

Откланявшись, уйти мы собирались,

Но преградил дорогу Пасквини.

Да, видно в Ватикане постарались,

Ему я вежливо ответил:– Извини…

Но он пристал, что право, только стоит

Пару шагов нам в сторону ступить…

Ланфрен ответствовал:– Коли Сен-Мор позволит,

Могу и я здесь травы «оросить».

– О нет, мой друг, он будет первым завтра!

– А есть другие? – Вдруг спросил Ланфран.

– Спросите у Гонкура… это правда, —

И я с улыбкою раскрыл их план.

– Всё это завтра, время пусть назначат,

Но Пасквини промолвил:– Не уйдёшь,

И ты сегодня лунною дорогой

В компании с Фортини пойдёшь.

– Уж лучше друг пускай его проводит, —

Заметил я насмешливо во след.

Натянутые нервы, как на взводе,

«Багровый гнев» вновь вызвали в ответ.

А тут ещё юнец им на подмогу,

Покинув бал, спешил наперерез.

Они загородили мне дорогу,

Я яростью воспылал вконец….

– Ну что ж, – ответствовал я им спокойно,

– Вы первый, Пасквини, затем Гонкур.