«Он жизнь подарит ей вторую,

Коль ты избрал стезю другую!»

Охотник на колени пал.

«Веди её» – так он сказал.

Мужчина к дому возвратился,

В покои девушки вломился.

И время тратить он не смеет.

Избранница уже хладеет,

Святых увидела в бреду.

Жених унёс её во тьму.

Тот пруд в ночи он отыскал,

Дрожа, как лист, что опоздал.

И муж, наказу повинуясь,

Лишь о её судьбе волнуясь,

Он подошел, трясясь, к истоку.

На волю отдал он потоку

Свою любовь. Судьбу доверил,

В слова волшебные поверив.

И тело поглотила гладь,

По зеркалу пуская рябь.

Как вдруг зажглись потоки светом,

Волна пошла на месте этом.

Со дна фонтан извергся в небо!

Всё колдовством казалось это.

И вспышкой завершился акт.

А сердце юное не в такт

Забилось, встретив милый взгляд,

Знакомый столько лет подряд.

На берег из пучин явился,

Как образ девы растворился,

Олень пугливый, с толку сбитый,

Лесными чарами покрытый.

Увидев лук и злые стрелы,

Что угрожающе блестели.

И парня не признав, подруга

Сорвалась с места от испуга.

В кустах терновых затерялась.

Так с женихом она рассталась.

Не зная жизни без любимой,

Охотник, горечью томимый,

Дорогу к людям позабыл.

Отбросил лук. Таков он был.

Года минули, но молва

Ещё тревожила уста.

И на опушке иногда,

Кого обрадует судьба,

Увидит в ярком свете дня

Оленей двух и их дитя.

Случилось жизни торжество,

Любви подвластно колдовство!

Пока звучала музыка, девушки перешёптывались, поглядывая на мужественных участников турнира, пытаясь предугадать, с кем из них сведет их музыка в танце. По девичьим взглядам было понятно, что Тибо у слабого пола отмечен особым вниманием.

– Какие громкие дудки, – воскликнул роморантенец, – это вредно для моих ушей. Музыканты явно приглашены из какой-то глуши.

Вейлор, устав от разговоров, снова погрузился в собственные мысли. Приятный баритон незаметно увлек юношу во владения грёз, перенеся за пределы этих каменных стен, за окраины полей. Туда, где молодое сердце билось сильнее. А чувственные слова, слетавшие с уст поэта, казались отражением немой тоски его души.

– Обожаю поэзию! – сказал Тибо, томно закатив глаза.

А в ответ услышал громкий хохот Уго:

– Это оттого, что ты в ней ничего не смыслишь!

Вновь зазвучала музыка, теперь в честь победителя. Когда смолкла торжественная песнь, триумфатор сам подошел к Вейлору и, поклонившись, сказал:

– В былые времена победитель забирал и коня, и доспехи, а то и пленял побеждённого. Вы, мой юный друг, человек чести! Поединок с вами – уже награда. Я оценил ваш благородный порыв.

– Я думал, что в ваших краях есть только один легендарный герой – Ульрих Лихтенштейнский.

– Вы правы, легендарный там только один. Я всего лишь старик. Но я сразился с ним однажды. Тогда ещё сердце не уставало и глаз не одолевала мутность. Он был на моём месте. Седой, упрямый, гордый. Такой неукротимый! Отправил меня в лазарет, сразил с такой лёгкостью, будто проделывал это в сотый раз. Понадобились годы, чтобы разгадать его секрет. Такой самородок – один на тысячу!

Его взгляд устремился вдаль, он словно вглядывался в прошлое.

– Были времена! Теперь рыцарь мельчает. Я стар для ярких лучей славы и пышных приёмов. Поединок – это глоток воздуха, который пьянит, продлевая мне жизнь. Пропитанный гарью и кровью, тот, что окрестил нас в бою, лишая права на другую жизнь. Годы берут своё, а ты ещё не готов сдаваться, не затеяв хорошей драки. Вот и готовлю свой меч снова и снова. Приму свою старость, когда проиграю, когда юнец застанет меня врасплох. Сегодня вы отсрочили мой уход своим благородным поступком.

Он ещё раз с достоинством поклонился. Искренние слова рыцаря смутили юношу, он покраснел и поклонился в ответ.